Тайное начало стало явным, когда Вейсхаупт поссорился с бароном Книгге. Барон был большим мистиком, в отличие от
Вейсхаупта. К тому времени, когда его завербовал Вейсхаупт, он уже был масоном и членом других тайных обществ. К иллюминатам барона подтолкнула неудачная попытка вступить в секту розенкрейцеров, куда его влекла перспектива овладеть секретами и тайными знаниями. Книгге привлек в общество иллюминатов много новых членов, но когда его продвижение по иллюми-нистскому пути заглохло, он начал ссориться с Вейсхауптом, который, чтобы не потерять талантливого неофита, открыл ему истинные планы общества. Вейсхаупт постепенно давал дорогу всё более мистическим проектам барона, хотя такая эволюция совершенно противоречила первоначальным целям. В конце концов, Вейсхаупт решил, что Книгге должен уйти. Барон ушел, но открыл противникам общества все его секреты.
Неожиданно вышли на поверхность другие проблемы. Многим масонам не нравились революционные планы Вейсхаупта, и они открыто выступили против иллюминатов. Ходили темные слухи. Положение усугубилось из-за того, что некоторые иллюминаты неосмотрительно высказались о привилегиях королей и принцев. Как и сегодня, было широко распространено подозрение, что члены ордена уже проникли в правительство. Иллюминаты-отступники открыто оповещали всех о зловещих планах своего общества. Газеты призывали к действию, и 23 июня 1784 года гражданам Баварии было запрещено членство в тайных обществах любого рода. Последовал поток публикаций с обвинениями против иллюминатов и струйка памфлетов, которые защищали масонов и отделяли их от «предательской» группировки Вейсхаупта. Поднималась антиэзотерическая волна. Менее чем через год появился ещё один эдикт, особо осуждавший иллюминатов и масонов. Правительства по всей Европе последовали примеру Баварии и обратили настороженное око на эти общества.
В последующие годы появилась масса улик — некоторые из них выглядели правдоподобно, большинство было истерическим вздором, — которые связывали масонство в целом, а иллюминатов в- особенности с рядом заговоров, направленных на свержение европейской цивилизации и предполагавших использование насилия среди прочих методов. В массовой паранойе было проигнорировано заявление Вейсхаупта о том, что революция, которую он имел в виду, должна носить моральный характер, и что старые режимы должны «исчезнуть без насилия». Даже если кто-то когда-то обратил внимание на декларацию Вейсхаупта, во время Революции все увидели реальный результат иллюминистской политики. Конспирологические теории, или теории заговоров, не являются исключительно составляющей сегодняшнего дня. К 1789 году стало общепринятым считать, что именно тайные общества несут ответственность за конвульсии, сотрясавшие Францию.
Наиболее влиятельным сторонником подхода к Революции с точки зрения теории заговоров был вспыльчивый отец Барруэль, священник и бывший масон, который спасся от Террора и нашел убежище в Англии. В. своем наводящем страх и уныние четырехтомнике Memoires pour sevir a I'historie du jacobinism («Мемуары, иллюстрирующие историю Якобинства») (1797) Барруэль разоблачал зловещий заговор против монархии и Церкви, который якобы тайно готовился в масонских ложах по всему континенту. Для большинства читателей сенсационный стиль, впечатляющие детали и убедительные выводы скрыли тот факт, что большая часть написанного преподобным Барруэлем — вымысел. Спустя годы, в «Кошмарном Аббатстве» (1818), высмеивая «готический» жанр, Томас Лав Пикок использует фигуру Барруэля, который становится причиной возникновения у героя книги Скитропа Глаури нелепой «страсти к преображению мира». В реальной жизни один из друзей Пикока, Перси Шелли, пребывал в восторге от Барруэля и несколько раз перечитал его «Мемуары»; в результате — ещё один исторический парадокс — он страстно уверовал в идеалы Вейсхаупта, обличение которых было главной целью книги Барруэля.