Рейес нанес еще один удар.
Мэддокс шарил по комнате безумным взглядом. Взор застилала черная паутина, но все же он разглядел Париса, который устремился к Эшлин. Вот он потянулся к ней, обхватил ее руками. По сравнению с Парисом она казалась крошечной. Слезы блестели в ее янтарных глазах и на бледной коже щек. Она сопротивлялась, но Парис был сильнее: крепко ухватив, он выволок ее из комнаты.
Мэддокс издал звериный рев. «Парис соблазнит ее, – подумал он. – Разденет ее и попробует на вкус. Она не сможет устоять. Ни одна женщина не может».
– Отпусти ее! Сейчас же! – закричал он.
Воин с таким остервенением рванул цепи, что кровать едва выдержала. От усилия у него лопнула на лбу вена, и в глазах окончательно потемнело.
– Уберите ее отсюда и больше не впускайте! – приказал Рейес и нанес Мэддоксу еще один, пятый, удар. – Из-за нее он беснуется сильнее, чем обычно!
«Я должен спасти ее, – проносилось в голове Мэддокса. – Где она?» Грохот цепей сливался с его срывающимся дыханием, а он все пытался вырваться.
– Извини, – снова прошептал Рейес и ударил мечом в шестой раз.
Когда острие было извлечено, силы оставили Мэддокса. Демон затих, отступив на задворки сознания.
Конец. Все было кончено.
Распростертый на постели, ослепший и неподвижный, он истекал кровью. Боль не прошла, напротив, только усилилась, стала частью его естества, как кожа. Горлом шла какая-то теплая жидкость.
Люсьен – обманчиво сладкий аромат Смерти не оставлял сомнений, что это был он, – опустился возле Мэддокса на колени и взял за руку, и это означало, что конец близок. Однако этот конец был мнимым, поскольку подлинная пытка ожидала Мэддокса впереди. Полуночное проклятие требовало, чтобы он вместе с Насилием провел остаток ночи, поджариваясь в аду.
Мэддокс открыл рот, чтобы заговорить, но вместо слов вышел кашель. Из горла все сильнее хлестала кровь, он задыхался.
– Утром тебе придется много чего объяснить, мой друг, – сказал Люсьен, а затем мягко добавил: – А теперь умирай. Я сопровожу твою душу в ад, правда, на этот раз ты, пожалуй, был бы не прочь остаться там насовсем, лишь бы не расхлебывать ту кашу, что заварил, а?
– Де… девушка, – наконец выдавил из себя Мэддокс.
– Не волнуйся, – отозвался Люсьен, понимая, что сейчас неподходящее время для вопросов и объяснений. – Мы не навредим ей. Ты сам будешь разбираться с ней утром.
– Не трогайте ее, – произнес Мэддокс.
Он понимал, что эта просьба звучит странно, учитывая, что никто из воинов никогда не был одержим женщинами. Но Эшлин… Он еще точно не понимал, что сделает с ней. Мэддокс знал лишь, что должен сделать, но чего ни за что не сделает. Впрочем, сейчас это все не имело значения. Единственное желание, которое им владело в данный момент, – не делиться.
– Не трогайте, – слабым голосом повторил он, когда Люсьен не ответил.
– Не будем, – пообещал Люсьен.
Цветочный аромат усилился. Прошло еще несколько мгновений, и Мэддокс умер.
Глава 4
– Кто ты и откуда знаешь Мэддокса?
– Отпусти меня! – возмутилась Эшлин.
Она дергалась и извивалась, пытаясь освободиться, хотя мужчина держал ее стальной хваткой. Лодыжка болела, но ей было все равно. – Они его убивают! – продолжала кричать она.
Они в самом деле его убивали, вновь и вновь погружая ему в живот острие огромного меча! Кровь хлестала фонтаном, стены сотрясались от воплей. При воспоминании об увиденном и услышанном ей стало дурно.
Голосов по-прежнему не было, но она мучилась сильнее, чем когда-либо.
– С Мэддоксом все будет хорошо, – заверил ее незнакомец. Мэддокс сломал ему нос – Эшлин видела это своими глазами, но сейчас его лицо было снова в полном порядке. Отняв руку от ее талии, он погладил ее по виску и осторожно отвел назад прядь волос. – Вот увидишь.
– Ничего я не увижу! – рыдала она. – Пусти!
– Не люблю отказывать таким красивым девушкам, как ты, но придется. Из-за тебя он мучился.
– Из-за меня?! Не я всадила в него меч. Пусти сейчас же! – возмутилась она. – Ну пожалуйста!
Не зная, что еще сделать, девушка перестала биться и пристально посмотрела на стоящего перед ней мужчину. У него были ярко-голубые глаза и молочно-белая кожа. В волосах причудливо сочетались черные и коричневые тона. Он был красавцем, каких она никогда не видела, совершенным во всех отношениях.
Но все, чего сейчас хотела Эшлин, – это вырваться и убежать.
– Успокойся. – Лицо мужчины озарила мягкая, соблазнительная улыбка – явный плод долгих тренировок перед зеркалом и «в поле». – Ты не должна меня бояться, красавица. Я приношу лишь наслаждение.