Из библиотеки, пятясь, вышел десантник, повернул к людям бледное перекошенное лицо, сказал что-то сдавленным тихим голосом (никто не понял, что именно) и, будто очнувшись, убежал за угол.
— Новенький. Еще не приходилось ему, — сказали рядом с Виктором.
— Что случилось? Кого… кто там? — спросил Виктор и, не дожидаясь ответа, бросился в библиотеку.
На читальном столе лежал изуродованный труп Косматого. В библиотеке было темно. Косматый был по грудь прикрыт покрывалом, но все равно было видно, что смерть он принял мучительную, что даже после его смерти убийцы остановились не сразу.
Молодой сидел на скамье, на том же месте, что и в первый раз. Он сидел, склоняясь над лицом Косматого, и губы его странно кривились, словно ползали бесконтрольно по лицу, ставшему в один миг длинным и старым. Он беспрерывно покачивался взад-вперед, отчего производил впечатление сумасшедшего. Влажные глаза его поблескивали в темноте, и была в них та же спокойная застылость, что и во взгляде Косматого.
Он муторно вздыхал, облизывался и бормотал невнятно, как умирающий, у которого все онемело.
— Ну? Ну, доказал? Герой. Молодец. Доказал ты Лисенку? Э-э-эх, ты. Во теперь как…
Он поднял голову, когда вошел Виктор, попробовал улыбнуться виноватой улыбкой.
— Я же не знал. Я… никогда бы… он… не понимаю, ничего не понимаю… Почему, а?
— Бросьте. Кто же мог знать?
— Он же вас остаться просил.
Виктор вздрогнул. Молодой не мог знать этого. Этого не мог знать никто. Он опять почувствовал себя выдуманным, который ничего не понимает, но о котором все понимают все.
Кто-то тронул Виктора за плечо. Чуть не вскрикнув, он резко обернулся. Сзади стоял спутник Молодого, человек с большим белым лицом, очень почему-то знакомым.
— Извините, пожалуйста, но мне сказали, что вы хорошо знаете эти места. — Человек выслушал утвердительное молчание, кивнул. — Вы не знаете, куда могли уйти колонисты?
Виктор посмотрел на Косматого, попытался не ответить и не смог.
— К пеулам, куда же еще.
— А… еще раз простите, пожалуйста… А вы не смогли бы провести нас туда?
Виктор отрицательно мотнул головой, но человек с белым лицом ждал более конкретного ответа.
— Нет.
Поддавшись микробу вежливости, он слегка поклонился, повторил:
— Нет, извините, — и быстро вышел, отпихнув кого-то с дороги.
Сзади раздалось повелительное «постойте», потом просящее, удивленное «да постойте, куда же вы?»
— Я не могу! — крикнул Виктор, нарушая мир тихих голосов и похоронных поз. — Я не могу.
Перед тем, как идти к Норам, Виктор заглянул в дом Паулы. Часть мебели стояла на месте — то, что привез он. Остальное исчезло. Людей здесь не было, как видно, уже давно. Под окном зияла нора.
— И Никиту забрали. Не пожалели, — пробурчал он себе под нос.
Он представил, как больно было Никите на тряских носилках, как сжимал он зубы, как терял сознание. У пеулов около сотни нор, в одной из них лежит сейчас он, лежит на меховой подстилке, рядом разложен микроскопический костерок, вонь, духота, сырость, гарь, мельтешат уродливые синекожие дети, мать чинит одежду в углу, лицо у нее горькое и упрямое (и тупое! — со внезапным злорадством добавил он вслух), а Паулу отвел в сторону коренастый пеул из тех, что ходят на охоту с людьми, и пытается объяснить ей, что с этого дня она стала его женой. Он уже с кем надо договорился и никто из людей возражать не будет. Паула, конечно, смотрит в сторону, усмехается и молчит.
Путь до Нор длинный, и надо было спешить, чтобы опередить десантников, если те решатся на поиски— он не хотел говорить с Паулой при них. Когда показался лес, усыпанный жадными до тепла цветами, светлое солнце Оэо уже начало свою вечернюю пляску. Все предвещало добрый вечер — и плавная синусоида, которую выписывало солнце, и цвет облаков, и голос верхнего ветра, и все ночные цветы, которые плотно прятали свои лепестки в коробочки лаковой кожи.
— Может, еще успеем до темной охоты, — сказал он вслух.
Виктор совершенно не понимал, что произошло у бончарцев, хотя особого удивления не испытывал. Ему казалось, что он знал все заранее, то есть не то чтобы совсем уже точно знал, но предполагал что-то именно в этом роде. И что Косматого убьют, тоже знал, хотя, ну казалось бы, почему?
Если бы он остался, Косматый представлял бы собой более серьезную силу, чем охотники, потому что ясно — без охотников и без Омара здесь не обошлось. Омар всегда точил на Косматого нож. Если бы Виктор остался, Паула была бы сейчас с ним, была бы драка с группой захвата, то есть не драка, а приготовление к ней, вместо драки были бы парализующие поля и всех бы увезли. Если бы он остался, все было бы по-другому, был бы жив Косматый, но Космос для Виктора закрылся бы навсегда и все потеряло бы смысл.