— Завтрак через двадцать минут, — наконец сказал он, закончив осмотр моей одежды. — Я зайду за вами.
— Весьма признателен, — ответил я, подтягивая сползающее одеяло.
Директор вышел. Я не мог сообразить, где у них санблок, потом догадался отодвинуть настенное зеркало, за которым обнаружилась ниша с умывальником и все остальное. Приведя себя в порядок, я разложил по карманам магнитофон, обойму с «кнопками», за ними последовали другие мелкие, но полезные устройства.
Директор пришел точно через двадцать минут.
— Мы завтракаем вместе с воспитанниками, — сказал он, — на втором этаже.
Перспектива совместного завтрака с бандой правонарушителей меня не восхитила. Представляю себе, что это за завтрак: шеренги затянутых в черную кожу надзирателей, стоящих над головами понурых, забитых оливеров твистов и поигрывающих, скажем, кнутами…
— Это наша традиция, — без всякой причины сказал директор, когда мы подходили к лифту, — совместный завтрак, такая вот традиция. Обед и ужин раздельно, но завтрак — вместе. Делинквенты необычайно чувствительны…
Второй этаж, в отличие от спартанской обстановки первого, бил в глаза вызывающей роскошью. Большой холл, ковер с длинным ворсом во весь пол, стены под резной дуб, в углу цветной телевизор, одна из последних моделей, настенный двухметровик. Если в такой холл запустить десяток нормальных подростков без отклонений и с приличной родословной, то через неделю, ну, через месяц они превратят этот салон в нужник. А тут не простые подростки. Так что же — в самом деле затянутые в кожу и с кнутами?
Директор глянул на часы.
— Все уже в столовой.
Мы пересекли холл и вошли в столовую. Столовая тоже впечатляла!
Хрустальных подвесок, правда, не было, но стекла и никеля хватало вполне. Чисто, и не несет подгорелым жиром. Подростки сидели за длинными столами и чинно брали с ленты транспортера подносы с тарелками. Воспитатели и охранники сидели рядом и брали подносы с другой ленты. На нас никто не обратил внимания. Директор подвел меня к столу воспитателей, взял два подноса и один придвинул ко мне.
С едой тоже было все в порядке — масло свежее, джема порядочно, чай крепкий, и печенье в меру рассыпчато. Искоса я наблюдал за подростками. Четыре группы по десять-двенадцать человек, группы собраны по возрасту: за крайним столом взрослые парни, а ближе к нам — почти дети. Странно, обычно группы комплектуются по степени…
После завтрака директор повел меня по этажу. В классах никого не было. «Рано еще, — пояснил директор, — а вот, кстати, библиотека…» Классы были чистые, мебель целая, а библиотека большая. Я вспомнил свою бесплатную среднеобразовательную рунну, которой муниципальные подачки помогали, как самоубийце страховка, вспомнил грязь, ободранные столы и заляпанные стены…
На обратном пути я заглянул в спортзал и опешил: четыре подростка в присутствии преподавателя и поощряемые его азартными криками избивали друг друга палками. Сразу же заметив, что удары не достигают цели или ловко парируются, я нерешительно спросил директора:
— Вы уверены, что палочная драка пойдет им на пользу?
— Несомненно! Во-первых, это сублимация агрессивных влечений. Они еще проходят курс каратэ. А во-вторых, появляется уверенность в себе, подавляется стадный инстинкт. Понимаете, исчезает стремление объединяться в группы. Разумеется, все занятия под строгим контролем, у нас очень опытные преподаватели.
Я покачал головой, но ничего не сказал. Сублимация так сублимация. Ну, а если взбунтуются, как в Гаранском интернате? Впрочем, это уже их заботы. Как говаривал мой хороший знакомый старина Бидо, когда его вытаскивали из-под моста: в своем хлеву и свинья — королева.
Мастерские были оборудованы великолепно. Станки, верстаки и все такое… В технике я не очень разбираюсь, но судя по внешнему виду, у них не утиль и не бросовый товар.
Несколько подростков собирали большое устройство с толстой трубой. Присмотревшись, я с удивлением обнаружил, что у них вырисовывается полевое безоткатное орудие.
— Это что, — ткнул я пальцем в ствол, — тоже сублимация?
Директор мягко взял меня за локоть и вывел в коридор. Он втолковывал мне о врожденной агрессивности, об избытке энергии, снова о сублимации, а я, слушая его вполуха и поддакивая где надо, вспоминал, как однажды выклянчил у старшего брата, тогда еще живого, подержать на минуту тяжеленный «люгер», и как я с дворовой мелюзгой ползал по мосту и подбирал автоматные гильзы после стычки двух банд, а пределом мечтаний у всей компании был «глостер» с удлиненным стволом. Может, не так уж и глупо они придумали с этой пушкой, подумал я. Дай нам тогда кто-нибудь вволю набабахать из орудия, впечатлений хватило бы надолго, и не сразу бы начали лить кастеты и точить напильники.