Лестер Альбертсон, который теперь замещал старшую операционную сестру, подал Притчарду свежепростерилизованный зонд, когда тот потребовал инструмент. Мурлыкая себе под нос песню из сериала «Бонанца», Притчард обрабатывал рану быстро, почти играючи, лишь изредка бросая взгляд в зеркальце на конце зонда. Он действовал в основном на ощупь. Позже Альбертсон говорил, что никогда в жизни не видел столь потрясающего проявления хирургического наития.
Вдобавок к глазу они нашли часть ноздри, три ногтя и два зуба. В одном из зубов была маленькая кариозная полость. Глаз продолжал пульсировать и пытаться подмигивать вплоть до той самой секунды, когда Притчард сперва проколол его тонким скальпелем, а потом удалил. Вся операция, от предварительного зондирования до окончательного удаления, заняла всего-навсего двадцать семь минут. Пять комков плоти с влажным хлюпаньем упали в стальную кювету, стоявшую на столике рядом с выбритой головой Тэда.
— Думаю, там уже чисто, — наконец объявил Притчард. — Похоже, вся чужеродная ткань соединялась рудиментарным нервным узлом. Если там и остались другие куски, мы скорее всего их убили.
— Но… как такое возможно? Ребенок же до сих пор жив. Я имею в виду, это же части его самого, разве нет? — спросил озадаченный Лоринг.
Притчард указал на кювету.
— Мы нашли глаз, пару зубов и ногтей у него в голове, и вы полагаете, что это части его самого? У него что, не хватает ногтей? Давайте проверим?
— Но даже рак — это всего лишь часть организма…
— Это был не рак, — терпеливо проговорил Притчард. Пока он объяснял, в чем тут дело, его руки продолжали свою работу. — Когда мать рожает единственного ребенка, это не значит, что он был один изначально. Вполне возможно, друг мой, что этот ребенок начинал свое существование как близнец. И такое бывает достаточно часто, примерно в двух случаях из десяти. Что происходит с другим плодом? Сильный поглощает слабого.
— Поглощает? Вы хотите сказать, он его пожирает? — Лоринг слегка позеленел. — То есть мы сейчас говорим о внутриутробном каннибализме?
— Называйте как вам угодно; такое случается довольно часто. Если когда-нибудь у нас появится этот ультразвуковой аппарат, о котором пока только болтают на медконференциях, тогда мы, наверное, сможем точно узнать, как часто. Но как бы часто или нечасто это ни происходило, то, что мы видели с вами сегодня, вообще редкий случай. Часть близнеца этого мальчика осталась непоглощенной и оказалась в конечном итоге в его префронтальной коре. А могла бы попасть и в кишечник, и в селезенку, и в позвоночник, куда угодно. Среди врачей что-то подобное наблюдают, как правило, только патологоанатомы — обнаруживают при вскрытии. Но я ни разу не слышал, чтобы чужеродная ткань стала причиной смерти.
— А с чем имеем дело мы? — спросил Альбертсон.
— Что-то пробудило к жизни эту остаточную ткань, которая еще год назад, вероятно, была ультрамикроскопической. Механизмы роста поглощенного близнеца, которые должны были остановиться навсегда как минимум за месяц до того, как миссис Бомонт родила, каким-то образом вновь запустились… и эта проклятая штука начала расти. В том, что случилось, нет ничего удивительного; одного только внутричерепного давления было достаточно, чтобы вызвать головные боли и судорожные припадки.
— Да, — тихо проговорил Лоринг, — но почему это произошло?
Притчард покачал головой.
— Если лет через тридцать у меня еще будет какая-то практика, кроме махания клюшкой для гольфа, тогда и задайте мне этот вопрос. Может быть, я смогу вам ответить. А пока что я знаю только одно: я обнаружил и удалил очень редкую и специфическую опухоль. Доброкачественную опухоль. И во избежание лишних сложностей ничего больше его родителям знать не надо. Папа у мальчика тот еще неандерталец. Хотя по сравнению с ним даже неандерталец показался бы светочем интеллекта. Я совершенно не представляю, как ему объяснить, что я только что сделал аборт его одиннадцатилетнему сыну. Лестер, давайте его закрывать. — И любезно добавил, обращаясь к старшей сестре: — Я хочу, чтобы эта тупая овца, которая выбежала отсюда, была уволена. Проследите, пожалуйста.
— Да, доктор.
Тэда Бомонта выписали из больницы на десятый день после операции. Еще примерно полгода он испытывал гнетущую слабость во всей левой половине тела, а иногда, когда очень уставал, у него перед глазами начинали мигать странные и не совсем хаотичные вспышки света.
Мама купила ему пишущую машинку, старенький «Ремингтон-32», в подарок к выздоровлению, и чаще всего эти вспышки случались, когда Тэд склонялся над ней перед сном, пытаясь найти верный способ выразить ту или иную мысль или стараясь понять, что должно произойти дальше в рассказе, который он писал. Со временем это тоже прошло.