— Хорошо, Мартина, — рассмеялась хозяйка, откидывая с лица локоны, — поставь мою ширму и помоги мне одеться.
— Что это? — горничная приоткрыла ротик, разглядывая кружево на воротнике ночной сорочки, сброшенной ей на руки хозяйкой, — никак пятнышко крови…
— Вероятно, я поранилась вчера, — небрежно бросила Анна.
— Я отдам прачкам, — успокоилась Мартина и продолжила, — специально для вас прислали это голубое платье по последней моде, — продолжала щебетать девушка, разворачивая ширму из тонкого шелка, расписанную цветами и птицами на японский манер, и ловко справляясь с дырочками и шелковыми ленточками тугого корсета.
Анна молча стояла, разглядывая себя в зеркало: глупости, что вампиры не отражаются в зеркалах — предрассудки и суеверия! Так же как и сами мысли о том, что они вообще могут существовать… Только вот на протяжении уже нескольких веков зеркало показывало ей одно и то же изображение. Какой она была в шестнадцать лет, совсем юной и глупой девушкой, такой же и осталась. Пусть уже и не юной — ведь зеркало не могло показать истинного возраста — но все такой же глупой… Менялись прически и наряды, но сама она шла сквозь века, не меняясь: что внешность, что характер, — все остановилось на том времени, когда ей было шестнадцать.
Графиня еще недолго провозилась у зеркала, накладывая косметику — Мартина ей в этом деле была не помощница, она в этом ничего не понимала и удивлялась про себя, зачем пани использует столько пудры и румян, которые сейчас были не в почете у высшего света. Ей было бы сложно объяснить настоящую причину, заставляющую Анну изводить на себя тонны пудры, делая лицо похожим на кукольное. За всеми этими слоями косметики графиня выглядела на порядок старше, чем была на самом деле. «Интересно, сколько ей лет?» — иногда задавалась вопросом Мартина, но так и не могла найти на него ответа.
Сегодня Анне предстояло самое тяжелое испытание в жизни. Примерка свадебного платья. Но какое может быть платье и какая может быть свадьба, если жених мертв, убит невестой за несколько дней до знаменательного события. Но Анна будет притворяться, будет играть и скрывать слезы, ведь она же ничего не знает. Боже мой, как это тяжело…
Завтракали сегодня в малой столовой. Мартина удивлялась этой странной привычке хозяйки — завтракать в то время, когда в ее семье уже готовились к обеду, а то и не завтракать вовсе. Вот и сейчас стрелки больших часов на стене показывали час дня, и день был в самом разгаре. Солнечный свет, едва пробиваясь сквозь занавески, которые хозяйка запрещала расшторивать, едва освещал белоснежную накрахмаленную скатерть на круглом столе. Свечи в тяжелых медных подсвечниках тускло горели, почти не давая света. Даже в пражский дом, где раньше жила Мартина, было проведено газовое освещение, а это поместье освещалось по старинке — свечами. Они коптили, оплывали, постоянно капая на пол и мебель, и слугам стоило огромного труда оттирать застывший воск. Можно было понять старую хозяйку, которая славилась своими консервативными взглядами и боялась газа, как кары божьей, но почему пани Анна продолжает жить, словно в прошлом веке, не понимал никто.
Молодой граф Эдвард явился первым и, небрежно встряхнув аккуратно свернутую салфетку, разложил ее на коленях. Через несколько секунд появилась и графиня — в новом платье и с аккуратно уложенными в высокий пучок волосами. В темных прядях сверкали мелкие жемчужины.
— Да ты сегодня просто ангел, дорогая сестрица, — поприветствовал ее Эдвард.
— А где Фридрих? — удивленно спросила девушка, обводя взглядом столовую — кроме ее брата, продолжавшей накрывать на стол тетушки Мадлен и застывшей в дверях горничной никого не было, — мой возлюбленный опаздывает к завтраку. Мартина, поднимись наверх и поторопи герцога Валленштайна.
— Сию минуту, пани, — горничная быстро покинула столовую.
Кажется, сегодня утром никто сюда еще не заходил — прислуга Анны успела привыкнуть, что герцог не любит, когда его беспокоят по утрам. Мужчина вполне сам мог справиться с умыванием и утренним туалетом.
— Господин герцог? — позвала Мартина через дверь, робко постучав, — пани Анна просила вас поторопиться к завтраку… — ответом ей было молчание.
Девушка прижала ухо к дубовой двери, но не услышала ни малейшего движения.
— Господин герцог? — уже чуть громче повторила она, — мне совсем не хочется помешать ему, — пробормотала она себе под нос, — или застать его… неодетым… — при подобной мысли и без того румяные щеки молодой девушки вспыхнули, но она все же надавила на дверную ручку, и дверь бесшумно отворилась внутрь.