— Не уходи, — быстро говорит Калли, беря Алекса за руку, прежде чем он встает на ноги.
— Э-э… — Он смотрит на нас двоих так, словно думает, что он лишний, и я ненавижу это.
Я киваю, и он немного расслабляется, хотя его плечи все еще напряжены.
— Ты знаешь, что это не может продолжаться, Ангел. Твой отец, Нико… это — я — не то, чего они хотят для тебя.
— Пошли они нахуй, — рявкает она, вскакивая на ноги и становясь на верхней ступеньке, чтобы смотреть на меня сверху вниз. — Это чушь собачья, и ты это знаешь. Мне похуй, чего они от меня хотят. Я устала позволять им контролировать мою жизнь.
— Кэл, — вздыхаю я, пытаясь встать.
— Нет, не делай этого. Не сдавайся просто потому, что думаешь, что это будет трудно. Будут ли они счастливы? Нет, вероятно, нет, и есть все шансы, что Нико сломает хотя бы одну кость в твоем теле, но—
— Пфф, он может попытаться, — фыркаю я.
— Серьезно? Ты собираешься нести чушь о том, что «я самый страшный солдат» прямо сейчас?
Я поднимаю руки в знак капитуляции и делаю шаг вперед.
— Калли, ты не можешь на самом деле думать, что мы можем вернуться домой и просто продолжать, как мы были здесь. — Это разбивает мне сердце, когда я это говорю, но это правда.
Эван, Кассандра и Нико никогда не смирятся с этим. Они хотят хорошего, безопасного, солидного греческого мальчика для своей принцессы, а я ни то, ни другое. Я обуза, тот, кто никогда не бывает достаточно хорош, тот, кто в конечном итоге умрет и оставит ее в покое. И плюс, зачем им вообще понадобилась моя ДНК? Я недостаточно хорош, чтобы даже работать на них прямо сейчас, не говоря уже о том, чтобы помочь обеспечить им наследников.
— Ну, нет, но мы можем что-нибудь придумать.
Тьма начинает просачиваться по моим венам, вся неуверенность, с которой я боролся всю свою жизнь, угрожает затянуть меня на дно.
— Я недостаточно хорош для тебя, — шепчу я, слова разрывают мое сердце в клочья.
— Чушь собачья. Ты — это все.
— В ее словах есть смысл, чувак. Единственная причина, по которой она сейчас в безопасности, — это ты, — говорит Алекс, защищая меня.
— Это ничего не изменит. Они не примут меня. У этого, — говорю я, указывая на нас двоих, — есть срок годности. Я знал это с самого начала. Вот почему у меня были все намерения никогда не действовать исходя из своих чувств к тебе. Но я был слаб. Я уступил. Так что теперь мне просто нужно взять все, что я могу получить, пока тебя у меня не забрали.
— Нет, — плачет она. — Скажи ему, — требует она, ее глаза находят взгляд Алекса через мое плечо. — Скажи ему, что он несет чушь.
— Я… э-э… — Я представляю, как он потирает затылок, пытаясь придумать что-нибудь, чтобы успокоить ее. Он знает, что я прав. Он знает, что они не примут того, что мы вместе. — Я думаю, что, возможно, нам всем следует успокоиться. Сейчас все это не имеет значения. Пока Калли в опасности, единственное, на чем нам нужно сосредоточиться, — это обеспечить ее безопасность.
— Он прав, — выдыхаю я, надеясь, что этого достаточно, чтобы успокоить ее.
Я делаю шаг к ней, наполовину ожидая, что она отступит от меня, но, к моему удивлению, она делает обратное и прижимается ко мне, ее руки обвиваются вокруг моей талии, когда она держит меня, как будто есть риск, что я могу просто исчезнуть.
Движение справа от меня привлекает мое внимание, и я поднимаю глаза, обнаруживая, что Алекс наблюдает за мной. Он грустно улыбается, понимание и сочувствие запечатлены в каждой черте его лица.
Сильная дрожь пробегает по телу Калли, и я обнимаю ее крепче, позволяя ей украсть мое тепло.
— Мы должны зайти внутрь, — призывает Алекс, собирая наши бутылки и направляясь в дом, оставляя нас одних.
— Давай, Ангел. Ты замерзла, — говорю я ей в волосы, мягко подталкивая ее вперед.
Мы проходим половину пути к дверям, когда ее руки скользят по моей груди, останавливая меня от дальнейших действий.
Она поднимает голову, ее полные слез глаза смотрят в мои. Эмоции, печаль в них заставляют комок подступить к моему горлу.
— Ты более чем стоишь этого, Николас. Я бы все отдала, чтобы сохранить это, сохранить тебя.
— Черт, — выдыхаю я. Не в силах найти никаких других слов в ответ, я наклоняю голову и завладеваю ее губами во всепоглощающем поцелуе.
Мы все еще сжимаем губы, когда, спотыкаясь, входим в гостиную.
— Фу, мне нужно потрахаться, — жалуется Алекс, когда я опускаюсь на другой конец дивана с Калли на коленях.
— Ты должен, — бормочет он мне в губы. — Это весело.
Алекс фыркает от смеха. — Кто знал, что трахаться с дьяволом будет весело?