Деймон: Ты не смешная.
Айла: И ты тоже. *смайлик с подмигивающим высунутым языком*
Завершив с ней разговор, я нахожу фотографию, которую Алекс прислал мне ранее, ту, что парень, о котором идет речь, не пропускает.
— Просто поезжай к ней. Скажи ей правду.
— Черт возьми, вы двое ополчились на меня или что?
— Я и Айла? Чертовски маловероятно. Просто так получилось, что мы оба согласны в одном.
— И в чем же?
— Что ты гребаный идиот, братан.
Я выдыхаю, называя себе все причины, по которым я сделал то, что сделал вчера.
— Черт возьми, да. Срази его, Икс, — кричит Алекс мне в ухо, снова теряя себя в азарте боя.
Когда он отвлекся, я ускользаю, оставляя грохот битвы позади меня.
Мне требуется добрых несколько минут, чтобы пробиться с нашего места в первом ряду, но, когда я наконец вырываюсь на свободу, я не направляюсь к бару, как собирался сделать, как я сказал себе. Вместо этого я поворачиваюсь к выходу.
Температура падает задолго до того, как я подхожу к выходу, и я понимаю почему, когда двое солдат, охраняющих дверь, открывают ее для меня, и внутрь заливает дождь.
— Все в порядке, Деймон? — спрашивает Джон, один из наших старших парней.
— Да, чувак. Просто нет настроения для этого.
— Достаточно справедливо. Ходят слухи, что там, внизу, идет настоящая борьба. — В его тоне сквозит разочарование, а в глазах появляется тоска.
— Да, Ксандер нашел достойного противника. Я не думаю, что это будет их последний бой, так что тебе стоит поймать их в следующий раз.
— Я надеюсь, — говорит он, кивая мне, когда я готовлюсь выйти под ливень.
Всего за несколько секунд мои волосы промокли насквозь, а рубашка практически приклеилась к телу, но я ни разу не останавливаюсь, чтобы вызвать Uber или нырнуть на станции метро, которые я прохожу.
Честно говоря, я даже не чувствую этого. Я слишком сильно переживаю из-за одного человека, с которым мне не следовало сближаться настолько, чтобы перевернуть свою жизнь с ног на голову.
Я знал, что это будет результатом, если я уступлю ей. У меня никогда не было сомнений в том, что я не смог бы по-настоящему отказаться от нее, если бы я попробовал ее на вкус.
Мои руки сжимаются, когда дождевая вода капает с моих кулаков, ноги хлюпают в ботинках.
Я понятия не имею, как далеко и как долго я шел, но, когда я наконец поднимаю голову от тротуара, сразу становится очевидно, что я понятия не имею, где я нахожусь.
Заметив еще одну станцию метро, я направляюсь в том направлении, окончательно отдаваясь стихии.
Смех застревает глубоко в моем горле, когда я понимаю, что наткнулся на линию, которая приводит меня прямо к концу улицы, на которой находится поместье Чирилло.
Судьба?
Чушь собачья. Я не верю ни во что из этого дерьма.
Хотя мне трудно игнорировать это, когда я жду на платформе следующего поезда.
К счастью, вагон почти пуст, так что на мое разбитое лицо не устремляется множество любопытных взглядов, когда я падаю на сиденье, быстро создавая лужу у своих ног.
Наклоняясь вперед, я упираюсь локтями в колени и крепко закрываю глаза. Идти к ней — неправильный поступок.
Я ушел от нее по определенной причине.
Мне нужно вспомнить все, чем я ей не подходил, все причины, по которым мы не можем быть вместе.
Но это мало помогает подавить потребность, которая только растет во мне.
Я перестал наблюдать за ней на расстоянии, чтобы иметь возможность провести неделю, притворяясь, что она моя.
Лишиться всего этого, даже если это была моя собственная вина, больнее, чем я когда-либо мог себе представить.
Мои ноги двигаются сами по себе, когда поезд подъезжает к их станции, и, не раздумывая над своими действиями, я направляюсь к лестнице. Всего через пару минут я снова выхожу под дождь.
Прогулка до дома Эвана проходит быстро, и, сказав всего несколько слов солдатам, охраняющим поместье, они впускают меня внутрь, полагая, что я здесь по официальному делу. Идиоты.
Я серьезно надеюсь, что они будут немного более осторожны, если незнакомец — итальянец — появится перед ними глубокой ночью.
В шикарной гостиной, в которую Кассандра никогда нас не пускала, ярко горит свет, и когда я огибаю территорию по периметру, оставаясь скрытым в тени, я обнаруживаю, что Эван и Кассандра, а также родители Джерома и Айлы все еще там, пьют и смеются. Хотя, похоже, им не очень-то весело. Их позы напряжены, а улыбки фальшивые.
Все меняется, когда я продолжаю обход здания и обнаруживаю, что смотрю в кабинет.
У меня перехватывает дыхание, боль пронзает внутренности, когда я смотрю, как моя девочка смеется и наслаждается с другим парнем.