— Иди сюда, — требую я. — Не убегай от меня. Только не снова.
Боль, которая все еще остается в моей груди, сталкивается с надеждой найти его здесь, и я тянусь к нему, отчаянно желая почувствовать его прикосновение, его тепло, вдохнуть его аромат.
— Я не могу, — говорит он, его голос глубокий и завораживающий.
Он пересекает комнату, направляясь к лестнице.
— Я не должен быть здесь. Я просто…
— Пожалуйста, Николас. Ты мне нужен. Я—
— Я не то, что тебе нужно, Ангел. Я недостоин тебя. Я никогда не был, и я был глуп, полагая, что смогу быть хотя бы на секунду. Проводи больше времени с Джеромом. Он был бы хорош для тебя. Он мог бы быть тем, что тебе нужно.
Я судорожно вздыхаю, когда он исчезает из поля моего зрения, и когда мои глаза распахиваются, я обнаруживаю, что сижу посреди своей комнаты, глядя туда, где он только что стоял. Или, по крайней мере, там, где я думала, что он стоял.
Реальность такова, что его здесь нет. И никогда не было.
— Черт, — выдыхаю я, падая обратно на кровать, когда стыд охватывает меня.
Всего на минуту я действительно подумала, что—
Несмотря на стук в голове и скручивание желудка, я сажусь обратно и смотрю на себя сверху вниз.
На мне майка. Майка, которую я не помню, как надевала.
Мои глаза сканируют комнату, ища доказательства того, что мой сон был реальностью, но я ничего не нахожу. Все выглядит точно так же, как я помню.
— Черт. Это был просто сон.
Но это казалось таким реальным.
Протягивая руку, я нахожу свой телефон сбоку, точно там, где я его оставила, и вздрагиваю, когда включаю экран и обнаруживаю, что уже почти обеденное время. Я получила целый поток сообщений от Стеллы и Эмми, спрашивающих, как прошла прошлая ночь, желающих узнать, отдала ли я Джерому свою V-карту и в какой момент я собираюсь проснуться, чтобы мы могли пойти на нашу встречу в спа-салон для сегодняшней вечеринки.
Яркие, разноцветные огни прожигают дыры в моих глазах, когда я пытаюсь ответить, но мой мозг и пальцы, кажется, не настроены на одну волну.
Я отправляю им что-то наполовину разборчивое, прежде чем нахожу свой разговор с Джеромом.
Калли: Что произошло прошлой ночью? Последнее, что я помню, был танец…
Я не решаюсь отправить это. Что, если что-то действительно случилось? Что, если он был тем, кто переодел меня и уложил в постель? Последнее, что он хотел бы прочитать этим утром, — это доказательство того, что я все это забыла.
Мое сообщение почти сразу же становится прочитанным, и у меня сводит живот. Я действительно не хочу, чтобы он отвечал, напоминая мне о том, как он укладывал меня в постель, а я делала то, о чем потом пожалею.
Джером: У меня слишком сильно болит голова, чтобы думать. Что ты мне дала, мышьяк?
С моих губ срывается тихий смешок.
Калли: Просто водка…
Джером: Я ничего не помню после танца с тобой.
— Да — срывается с моих губ при его словах. Даже если это был он, что маловероятно, если он был настолько пьян, то, по крайней мере, он не помнит.
Прошлой ночью кто-то насмотрелся на мои сиськи, и я рада, что это был не Джером. Вероятно, он увидел бы их впервые, и мне бы очень хотелось, чтобы этот опыт стал для него лучшим.
Калли: Я тоже. Хотя я проснулась в постели… немного смущена.
Джером: Тебе повезло. Я был на полу в своей спальне. Понятия не имею, туда ли меня бросили родители или я упал с кровати.
Я не могу удержаться от смеха, от которого, в свою очередь, у меня болит голова и сводит живот.
— О, черт, — выдыхаю я, сбрасываю одеяло и бегу в ванную.
Моя кожа покрыта испариной, мое тело дрожит, когда я сажусь спиной к стене и вытираю рот.
Какого черта я позволила себе так много выпить?
Я откидываю голову назад на плитку пола и запрокидываю голову, закрывая глаза и делая глубокий вдох.
Мой желудок продолжает бурлить, но, к счастью, он не чувствует необходимости снова вызывать у меня тошноту.
После долгих, неудобных минут, проведенных на полу, я поднимаю свое ноющее тело и встаю перед зеркалом.
Я несколько секунд не отрываю взгляда от раковины, прежде чем рискну поднять глаза. Я буду выглядеть как жертва автомобильной аварии, я просто знаю это.
Протягивая руку, я вытираю один глаз от влаги, все еще прилипшей к ресницам после рвоты, и хмурюсь, когда моя рука не возвращается с размазанным по ней черным макияжем.
Мои глаза находят зеркало, и я ахаю, когда обнаруживаю, что на моем лице нет темного макияжа, который я так долго совершенствовала прошлой ночью и который, я знала, только усилит раздражение моей матери.