Она снова берет меня за руку, поощряя продолжать разговор.
И я делаю это. Я рассказываю ей все. Облегчение от того, что я наконец-то рассказала кому-то — кроме Алекса, который пережил это вместе с нами, — снимает такой груз с моих плеч, что я удивляюсь, почему я не сделала этого раньше.
— Мои родители никогда этого не примут, — говорю я наконец. — Вот почему он ушел.
— Калли, — предупреждает она с грустью и состраданием в голосе. — Волновало ли девушку прошлой ночью, которая была в том сексуальном, откровенном платье, что подумали ее родители?
Я вспоминаю тот момент, когда прошлой ночью вошла в коридор, и то, насколько сильным заставило меня почувствовать себя мое неповиновение, и качаю головой.
— Я была так горда тем, что ты вот так постояла за себя. Я ждала этого. Я наблюдала, как ты становишься ближе за последние несколько месяцев, когда тебе наконец надоело их дерьмо. Ты должна принять это, Калли.
— Это не так просто, — бормочу я.
— Ничего стоящего никогда не бывает, милая. Это то, что делает жизнь такой…
— Тяжелой.
— Вызовом, — поправляет она. — Тебе нужно поговорить с ним. Этот мальчик ни за что не поверил ни единому слову из того, что он сказал тебе перед тем, как ты покинула тот дом. Он так же напуган этим, как и ты. Любовь ужасна, Калли. Открыть свое сердце — это, безусловно, самое страшное, что он когда-либо делал. И судя по тому, что я подслушала, за свою короткую жизнь он совершил несколько тревожных поступков.
Я киваю, зная лишь о некоторых из них.
— Он через многое прошел.
— Я ни в малейшей степени в этом не сомневаюсь, милая. И именно поэтому ему нужно, чтобы ты сражалась за него.
Я киваю, не в силах не согласиться ни с чем из того, что она сказала.
— Он провел свою жизнь, пытаясь вести свои собственные битвы, чтобы ни на кого не полагаться. Он ожидает, что ты уйдешь, потому что он не верит, что достоин чего-то столь прекрасного и невероятного, как ты.
— Но он такой, — возражаю я.
— Так докажи это ему. Не доказывай его правоту, прислушиваясь к его страхам и позволяя ему уйти от того, что, я думаю, вам обоим нужно.
Мой телефон начинает звонить на кровати между нами, освещая улыбающееся лицо Стеллы.
— Тебе почти восемнадцать, Калли. Впереди тебя ждет вся твоя жизнь. Тебе нужно решить, есть ли у тебя характер, чтобы сделать это тем, чем ты хочешь, или тебя заставят жить так, как хочет для тебя твоя мать.
Я киваю, на грани того, чтобы снова потерять контроль над своими эмоциями, поскольку мой телефон продолжает звонить.
— Я оставляю тебя с этим. Если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, я рядом, хорошо, милая? Зона, свободная от осуждения. Всегда.
Она наклоняется вперед и целует меня в лоб, прежде чем встать и направиться к лестнице.
Стелла прерывает звонок, прежде чем я успеваю ответить, но я игнорирую его еще несколько секунд.
— Спасибо. Я действительно ценю все, что ты для меня делаешь, — говорю я срывающимся голосом.
— Я просто хочу видеть тебя счастливой, милая. В какой бы форме это ни было.
Она ушла, прежде чем у меня появился шанс сказать еще хоть слово, и я остаюсь гадать, почему мне не подарили мать, более похожую на нее. Понимающая, сострадательная, любит меня такой, какая я есть, а не той версией меня, какой она хочет, чтобы я была.
Мой телефон снова начинает звонить, и на этот раз я провожу пальцем по экрану и отвечаю на звонок.
— Самое время, — бормочет Стелла. — Мы готовы выдвигаться, ты готова идти?
Я оглядываю себя. — Мне понадобится минут тридцать. Я немного торможу.
В трубке раздается смех. — Кто знал, что Джером был тусовщиком. Я надеюсь, он хорошо к тебе относился, малышка Си.
— Ничего подобного не было, так что даже не думай предлагать это. Мы просто поговорили и напились.
— Ну, честно говоря, я и не знала, что в нем есть такое, так что это произвело на меня впечатление.
Я не могу удержаться от смеха.
— Ладно, я иду в душ. Только не жди, что я буду выглядеть наилучшим образом.
— Уверена, что смысл спа-салона в том, чтобы разобраться с этим.
— Что ж, у них будет работа, — говорю я, поднимаясь с кровати и подходя к окнам, чтобы выглянуть наружу.
С тех пор, как я вернулась, я держала жалюзи опущенными, не желая, чтобы кто-нибудь заглядывал. Но после разговора с Джослин я чувствую себя немного легче, свободнее, и внезапно мне хочется, чтобы солнечный свет вернулся в мой маленький дом.