— Не верь мне, что бы я тебе ни говорила, ни одному слову. — Каждый вечер начинался с инструктажа. — Я буду кричать, рыдать, умолять, говорить, что умираю, что мне нужно на улицу, потому что мои родители погибли в автокатастрофе. Не верь ничему. Если я буду рваться ко входной двери, бери ремень и связывай меня по рукам и ногам. Я буду орать и вырываться, но утром я скажу тебе «спасибо».
И наступала ночь. Это было самое ужасное время. Ангел превращался в черта. Трудно описать то, что происходило в ее комнате. В реальности это было похоже на эпилепсию в самой тяжелой форме. Временами мне приходилось держать ее, чтобы она не убилась обо что-нибудь, а временами действительно вязать по рукам и ногам. Через несколько дней я понял, что ситуация с каждым разом становится все хуже, и после работы поехал в центр помощи, чтобы поговорить с каким-нибудь врачом.
Это было ужасное место. Мрачное и тоскливое. Тени в больничных пижамах, бродящие по коридорам с пустым взглядом, и медсестры, в глазах которых крупным шрифтом написано, как же их достало это царство теней. Я спросил, где мне найти главного врача. Мне показали.
Открыв дверь, я увидел довольно молодого доктора, сидящего за столом.
— Здравствуйте, есть проблема. — Я не знал, как мне удачнее построить разговор.
— Здесь практически у всех проблемы. — Он улыбнулся и показал мне на стул. — Рассказывай.
Мы проговорили минут двадцать. Я рассказал про тот ужас, который происходит у меня дома, про то, что я уже не соображаю, что мне делать дальше. Про то, что я уже по уши ввязался в жуткую историю и что на сегодняшний день у меня в квартире находится «старый тяжелый чемодан без ручки», который и нести тяжело, и бросить невозможно.
— Колоть умеешь? — Доктор вопросительно посмотрел на меня.
— Да. Мать — медработник. Еще в детстве научила.
— Будешь возить ее на капельницы. Тебе, наверное, надо анонимно?
— Конечно. Меня тут полгорода знает в лицо.
— Значит, будешь привозить ночью. После двенадцати часов. Мы будем промывать ей кровь капельницами, а ты дома, как только ее начнет ломать, будешь колоть обезболивающее, но не больше трех ампул в сутки. Лекарства и шприцы я тебе дам. Визит 500 рублей. Мне.
— Как долго надо будет ездить?
— Пока окончательно переломается. А потом начнется второй этап. Но об этом потом.
— Хорошо. — Я встал, задвинул стул и подошел к двери.
— Послушай… — Доктор сделал длинную паузу. — Ты только не делай на нее ставок на будущее. И не вздумай заводить с ней семью. Она может свалиться обратно в любой день. Даже через пять, шесть или десять лет.
— Да она мне вообще никто, — резко отпарировал я.
— Тогда я не понимаю, что ты тут делаешь… Ладно, дело твое. После полуночи жду.
…Дежурная сестра с недовольным видом открыла входную дверь:
— Чего вам?
— Я договаривался с доктором.
— А-а-а, — протянула она. — Анонимно? Ну входите. — Она показала, куда нам пройти и где мне можно подождать окончания процедуры. Ленку она отвела в отделение, а вернувшись, подошла ко мне и с сочувствием спросила:
— Сестра? Родственница?
Я отрицательно помотал головой.
— Девушка?
— Нет. Так, случайно познакомился.
— И оно тебе надо? — Медсестра сделала удивленное лицо.
— Она попросила помочь.
— Что, вот так, прямо на улице?
— Ну практически…
— Ты реально безумный. — Она развернулась и, уходя по коридору, крикнула в темноту: — Надя, хочешь посмотреть на сумасшедшего? Иди сюда! Он за свои деньги привел лечить совершенно незнакомого человека!
Из соседней двери появилась сестричка пенсионного возраста, подошла ко мне, взяла за руку и, посмотрев в глаза, тихонько сказала:
— Мы знаем про тебя. Доктор рассказывал. Ты молодец, сынок. Побольше бы таких людей…
Две с половиной недели каждую ночь мне приходилось ездить в эту клинику. Каждый раз я заводил Лену на второй этаж в процедурный кабинет, а приехав к дому, заносил на себе в квартиру, потому что после капельницы и успокаивающего укола идти она вообще не могла. Персонал клиники ходил смотреть на меня как на восьмое чудо света. Многие спрашивали, кто она мне, и, получив ответ, что никто, задавали вопрос, зачем тогда я это делаю, а потом, покрутив пальцем у виска, уходили обратно в свои кабинеты. Это было тяжело, но каждой ночью я видел, как Ленкины мучения становятся все меньше. Я видел, что все, что мы делаем, не зря, что постепенно она становится тем самым нормальным человеком, каким хотела быть. И вот наступил день, когда врач в своем кабинете сказал мне: