Работу над «Темной стороной демократии» я закончил в 2004 г. Логично спросить, подтвердили ли последующие события мою теорию или же заставили меня изменить взгляды. Мой ответ однозначен: они подтверждают все, что я написал. Рассмотрим, к примеру, следующие три случая, ни один из которых пока не перерос в полномасштабную чистку, не говоря уже о геноциде, но в которых прослеживается явный рост этнической, религиозной, языковой или региональной напряженности. Ни в коем случае нельзя говорить о том, что демократизация стала единственной их причиной, однако и она сыграла не последнюю роль.
Начнем с Ирака. Как я и предупреждал в своей книге «Разобщенная империя», вышедшей одновременно с американским вторжением в Ирак в 2003 г., проведенные по инициативе США свободные выборы в Ираке превратились в голосование «за своих». Демос свелся к этносу. Ирак населяют три основных сообщества: шииты, сунниты и курды. Между ними были напряженные отношения еще при Саддаме Хусейне, но в целом, не считая отдельных возмущений, авторитарному диктатору удавалось держать их в узде, хотя он и отдавал явное предпочтение суннитам.
Но в 2005 г. проводимые под эгидой американцев выборы вылились в голосование сообществ, в котором противоречия между группами оказались важнее политической жизни. Шииты и курды оказались в большинстве, а сунниты в основном бойкотировали голосование. Около 90 % избирателей отдали голоса партиям, представляющим их общину. Статистика не сильно изменилась и на следующих выборах, даже несмотря на то, что сунниты приняли в них участие. В действительности шииты и сегодня составляют большинство в иракском правительстве, а курды доминируют в своем региональном правительстве. И те и другие претендуют на то, чтобы считаться «истинным народом»; сунниты с этим не согласны и ведут внутреннюю гражданскую войну. Опасность сложившейся ситуации отражается в возникновении и быстром распространении в суннитских областях Исламского государства. Все противоборствующие стороны получают сегодня значительную поддержку извне, что делает возможным продолжение их вооруженной борьбы. Это уже вылилось в несколько случаев избирательной резни и вызвало массовые потоки беженцев: меньшинства бегут на территории, подконтрольные их сообществам. Трудно сказать, было ли при Саддаме лучше, чем сейчас, но процесс демократизации провалился, поскольку он политизировал этнические и религиозные противоречия.
Второй пример намного ближе к России — это Украина. Признаки существования «двух Украин» были заметны уже давно: преимущественно украиноязычные запад и центр страны и преимущественно русскоязычные восток и юго-восток. Авторитарный советский режим в значительной степени подавлял трения между ними, а коммунистическая партия, после Второй мировой войны представленная во всех регионах, отрицала особенности этнической идентичности. Развал Советского Союза породил надежду на становление демократии. И действительно, с тех пор на Украине проводились вполне свободные (пусть и часто коррумпированные) выборы, на которых были представлены всевозможные партии. И все же эти выборы во многом напоминали регионально-языковые плебисциты, что еще больше политизировало и обостряло давние противоречия. Поскольку два блока пользовались примерно равной поддержкой, большинство выборов носили закрытый характер. Проигравшая сторона отказывалась признавать итоги голосований, объявляла их результатом предвыборных манипуляций и коррупции. В 2012 г. победу на парламентских выборах одержала пророссийская «Партия регионов», однако и прозападные праворадикальные партии получили немалые проценты. Так начался регионально-языковой конфликт.
В 2013 г. прозападные протестующие вышли на улицы, возмущенные внезапным отказом правительства от переговоров с Евросоюзом об ассоциации Украины с ЕС. На следующий год протесты переросли в гражданскую войну, прозападные группы захватили контроль над Киевом, а лидеры восточных регионов потребовали определенной степени автономии для их областей. В этой войне Киев получал ощутимую поддержку со стороны США и Европы, но, когда стало казаться, что восток потерпит поражение в борьбе за автономию, Россия оказала ему военную поддержку.