Выбрать главу

Я оттолкнул паренька ногой, и тот уполз в угол, к крайним дверям, вжался в сиденья, постанывая и нянча сломанную руку.

Иногда ненавижу свою работу. Сам себя чувствую потерянным среди этих… потерявшихся.

— Теперь вы, — сказал я, поворачиваясь к человеку в дорогом костюме. Кажется, его звали Влад.

Человек никого в своей жизни не убил. Он любил унижать. Всех вокруг. Детей и женщин. Коллег по работе и проституток. Официантов. Продавцов. Таксистов. Он пользовался властью, как средством для унижения, и получал от своих действий физическое наслаждение. Душа его сгнила. Ему нечего было делать среди людей.

Человек молча протянул руку.

— Я могу рассчитывать на более мягкое наказание? — холодно спросил он.

Я покачал головой:

— Если бы вы вовремя одумались, то не оказались бы здесь.

— И что меня ждет?

Я неопределенно пожал плечами:

— Сначала вам придется очиститься, а потом — кто знает? За пределы кольцевой я не заглядывал.

— И вы думаете, это справедливо?

— Я думаю, что любое преступление требует наказания.

В этот момент поезд стал тормозить. Я ухватился за перекладину.

Человек пытался сохранить чувство собственного достоинства, убрал руки в карманы пиджака и разглядывал носки отполированных ботинок.

Остановка.

Двери распахнулись, и в вагон хлынула чернота. Она сформировалась в силуэты людей, когда-то давно тоже зашедших в метро и не вернувшихся обратно. Беспросветно черный людской поток — дети, подростки, мужчины и женщины — со сверкающими огоньками души. Чернота подмяла под себя паренька, закружила его. Паренек пытался сопротивляться, но черные силуэты тащили, вдавливали его в желтую стенку вагона. Паренек заорал от боли. Силуэты сгрудились так плотно, как бывает в самый час пик на любой кольцевой станции. Крик оборвался на высокой ноте, и следом за ним раздался чавкающий и трескучий звук. Так высвобождалась душа.

А чернота прибывала, наплывала волнами торопливых силуэтов.

Я повернулся к представительному мужчине. Он побледнел. Челюсть его дрожала.

— Я не хочу так… Я не готов… За что? Что я такого сделал?

Я чувствовал, как теплая чернота огибает меня, как мимо скользят вечные силуэты пассажиров метро. Они накинулись на мужчину со всех сторон, сжали его, повалили на пол, захлестнули, зажали.

И тот начал кричать.

Я поправил лямку рюкзака. Завтра мне снова надо будет спускаться в метро. В каждом вагоне каждого кольцевого поезда сидят такие же, как этот представительный мужчина. Они почти не заметны обычным пассажирам и вызывают только чувство легкого раздражения.

Я снова буду разносить обязательные свертки с едой. Вступать в диалоги. Слушать жалобы и причитания. Равнодушно отвечать заученными фразами. Потом я возьму очередные проездные, которые стопками выдают на судебных заседаниях, и пройдусь по вечерним вагонам, вынося приговоры.

«Изоляция заканчивается, — буду говорить я. — Время чистить души».

Чернота обтекала меня со всех сторон.

А человек все кричал и кричал.

Дмитрий Козлов

Рейс

© Дмитрий Козлов, 2014

Самолет «Москва — Иркутск»

Огоньки далеко внизу утонули в волокнистой серой рвани, быстро сменившейся столь плотной стальной пеленой, что даже мерцание маячка на крыле стало блеклым и нечетким, как вспышки молний далекой грозы. Вскоре совсем стемнело. Алина задернула шторку иллюминатора, пожелтевший пластик вокруг которого выдавал возраст самолета, и откинулась на спинку кресла. Отражавшийся от облаков свет маячка будил в ней смутную тревогу, а больше смотреть было решительно не на что: журнал Vogue, купленный в аэропорту, она успела пролистать еще в очереди на регистрацию. В проходе бортпроводник, слегка опухший, будто после сна, лениво жестикулировал, иллюстрируя бормотание из громкоговорителей. «Выходы — справа и слева… Световая дорожка на полу укажет путь к выходам в темноте… Спасательные жилеты — под вашими сиденьями…»

— Интересно, отчего в голливудских фильмах, когда падает самолет, в проход всегда выпадает багаж? — подал голос мужчина, сидевший справа, и ухмыльнулся, обнажив пожелтевшие прокуренные зубы. — Вы замечали? Обязательно все вопят, и на головы сумки падают… Интересно, это так и есть или сценаристы придумали, чтоб страшнее было?

«Надеюсь, в каком-нибудь другом полете ты это выяснишь…» — подумала Алина и тут же устыдилась своей кровожадности. Отчаянно хотелось как-то отвлечься, но плеер изрыгал рев «Металлики» в уши спящего в кресле слева Славы. Его голова свесилась набок, к ее плечу, но не доставала и иногда покачивалась, как головка перезревшего подсолнуха на ветру.