А потом шагнула из этого самого окошка.
Где-то Света читала, что безумие передается по наследству. По спине пробежал холодок.
– Мам?
– Помолчи немножко!
Тоня обижено поджала губки. Совсем как Коля в моменты ссор. В сердце кольнуло раскаяние.
– Прости, лапушка. Мамочка устала.
Дочка не ответила, она повернулась к окну и смотрела на пса. Тот сидел в двух шагах от машины, в стойке-свечке, чуть покачиваясь взад-вперед и гипнотизируя ребенка.
Надо дождаться мужчин. Они вернутся и прогонят эту тварь. Вытащат машину с этой проклятой дороги, а затем Света уедет в город и никогда-никогда больше не сунется в этот чертов поселок. Надо просто подождать.
Сердце подкатило к горлу. Стало трудно дышать. Голова закружилась, и Света вцепилась в руль, борясь с дурнотой. Вдох, медленный выдох. Вдох, медленный выдох. В салоне «логана» вдруг стало очень тесно. Ей показалось, что вот-вот крыша прогнется, придавливая людишек. Что захрустят двери, вминаясь внутрь и впиваясь в теплую плоть беззащитных пассажиров.
– Черт… – выругалась она.
Вдох-выдох. Вдох-выдох.
– Я хочу писать, – ворчливо сообщила надутая Тоня.
– Потерпи…
Света отпустила руль, взяла щетку, лежащую на коленях. Эта собака всего лишь собака! Пара ударов научит ее держаться подальше от…
Жены хозяина…
– Не буду! – буркнула Тоня и быстро щелкнула замком, открывая дверь.
– Нет! – крикнула Света, потянулась за дочкой и схватила ее за руку.
Пес с радостным тявканьем подскочил к машине, и в следующий миг ладошка Тони опустилась на его мокрую голову.
Света почувствовала дрожь в теле, словно коснулась оголенного телефонного провода. Не смертельно, но неприятно.
– Ой, а почему она совсем не мокрая?! – засмеялась дочка.
Света втащила ее обратно в машину.
Пес тявкнул. Насмешливый взгляд животного вонзился в глаза Светланы, и зверь попятился.
Что-то изменилось. Что-то изменилось!
Эти слова бились в сердце, кружили в мыслях, готовы были сорваться с языка. Света с отчаянием и страхом прижала дочку к себе, прислушиваясь к ощущениям. Сквозь открытую дверь шуршал дождь, журчала вода в колее, тихо урчал мотор «логана», но все это звучало уже иначе. Словно сквозь пуховое одеяло.
Почему-то заболели глаза.
Иногда что-то случается…
– Она совсем не мокрая, мам! Такая классная! – восторженно захлебывалась Тоня.
Пес пятился назад, в поле, не сводя голодного взора с машины.
– Закрой дверь, Тоня, – скомандовала Света, тщательно скрывая облегчение. Неужели обошлось? Боже, неужели обошлось и эта тварь ушла?
– Хорошо, мам…
Дочка потянулась к ручке двери, и Света оцепенела от ужаса, увидев, как детская кисть погрузилась в пластик.
– Ой, а что это, мам?! – Тоня еще несколько раз попыталась схватиться за ручку, но пальцы тонули в ней. – Как смешно! Мам, смотри!
Света несколько секунд опустошенно наблюдала за дочкой и за тем, как капли дождя барабанят по обшивке двери, как брызги попадают в салон машины и пронзают тело Тони насквозь.
Она попыталась открыть свою дверь, но рука не встретила никакого сопротивления и провалилась наружу.
Света растерянно посмотрела на чертову тварь, отступающую в поле. Что она с ними сделала?
– Спасибо, что провели это время с нами, – вновь очнулась магнитола. Голос, прежде бодрый, замедлился, словно у старинного граммофона закончились силы, и игла принялась выжимать из пластинки зловещие звуки. – Пришл-оу времия проща-а-аться. Вре-е-еми-а-а-а у-у-ужи-и-на-а-а…
Тоня испуганно уставилась на маму. Нижняя губа девочки задрожала, глаза моментально наполнились слезами.
– Мама, что это? – прошептала она.
Света обняла дочку и прижала ее к себе. Странно. Она чувствовала ее тепло. Чувствовала ее запах.
Но больше не было ничего. Ни тепла печки, ни сырости чехла на сиденье, ни освежителя-елочки… Ничего.
Воздух вздрогнул. Словно мир содрогнулся. Мигнуло небо. Света зажмурилась и покрепче прижала к себе Тоню. Сердце подобралось к горлу и больно-больно колотилось там колючей дробью.
Снаружи раздался низкий хрип, и Света открыла глаза. Метрах в двадцати от «логана» из чрева поля выбралось то, что когда-то определенно было человеком. Когда-то давно… Скорченный монстр, будто затянутый в смирительную рубашку и обнимающий себя за плечи, продрался наружу и резко, ломано огляделся, вытягивая длинную шею. Черный язык вывалился изо рта чудовища. На землю капала вязкая, смолянистая слюна.