- Кайман, дорогая! – пропеваю я чужим голосом. Приближаюсь к невысокой, рыжей девушке и беру ее за руки, будто они мой спасательный круг. – О, Кайман, что я делаю?
- Прошу, останься, пока не поздно, слышишь? - умоляет незнакомка. На долю секунды ее лицо искажается, и передо мной появляется совсем другая девушка. Но видение быстро исчезает, и я вновь смотрю в зеленые глаза молодой Прескотт.
- Разве можно остановить поток бурной реки, сестра? Мои чувства – и есть этот поток.
- Нет ничего правильного в твоем поступке.
- Но кто сказал, что мы всегда обязаны поступать правильно? Иногда можно и сердце послушать, Кайман. Какой же прок в жизни, если и, жизни-то нет?
- Ты заблуждаешься.
- Возможно. Думай обо мне иногда, слышишь? Знаю, есть и плохое, но думай только о хорошем, прошу тебя.
- Аделина…
- Я каждый день буду скучать по тебе, Кайман, - мои руки обнимают девушку, а глаза неожиданно покалывает от слез. – Ты заставила меня поверить в то, что есть вещи, которые не видишь, но чувствуешь; что все не так просто в нашем мире. Прощай.
- Не оставляй меня!
- Прощай, Кайман.
Я отпускаю девушку и бегу к выходу, не оборачиваясь, то и дело смахивая слезы. Этот человек много для меня значит, но сердце тянется к свободе и к тому, кто меня там ожидает. Я вырываюсь из поместья, оказываюсь в карете и смотрю в окно до тех пор, пока колонны не исчезают из вида. Кучер останавливается. Дверь мне открывают чьи-то теплые руки, и я взволнованно улыбаюсь, встретившись взглядом с родным человеком.
- Сомерсет, - шепчут мои губы.
- Лина.
Младший Эмброуз прижимает меня к себе, и я припадаю к его губам так пылко, что в груди загорается огонь из страсти. Никогда раньше я не испытывала ничего подобного. Мы не можем оторваться друг от друга. А когда наши лица все же отстраняются, я сжимаю его крепкие плечи пальцами и жадно вдыхаю воздух.
- Я и не верил, что ты придешь, - шепчет Сомерсет.
- Разве я могла иначе?
Мы смотрим друг на друга, но неожиданно земля вновь сотрясается под ногами. Лицо Сета искажается, и передо мной внезапно появляется Хантер Эмброуз. О, Боже! Я хочу тут же отстраниться, но не получается. Его руки так крепко прижимают меня к себе, что мне не сдвинуться ни на сантиметр! В ужасе пялюсь на парня и непроизвольно замечаю нежность, проскользнувшую в его глазах.
- Я люблю тебя, - шепчут его губы. Хантер проникает вглубь моего сердца взглядом, и я оказываюсь пораженной и беззащитной перед ним. – Аделина, я люблю Вас.
Мои щеки вспыхивают. Смущенная я приподнимаюсь на носочки и медленно касаюсь губами его губ. Что я делаю? Но я не могу остановиться. В моем поступке столько трепета и волнения, что даже ледяное сердце дает осечку. Поддавшись течению чувств, я ощущаю теплоту губ Хантера Эмброуза на своих губах, и вдруг не собираюсь отстраняться. Моргаю, правда, когда вновь смотрю на парня, то вижу молодого Сомерсета и его изумрудные глаза.
- Нам пора уходить, - говорит он, сжимая меня за руку. – Бежим, Лина.
Мы несемся сквозь лес на звуки приближающегося поезда. И нам кажется, что нет ни одного более варианта, чем то, на что мы решились. Сомерсет сжимает мои пальцы, а я так боюсь, что едва сдерживаю слезы. Что же будет, если нас найдут? Что будет, если…
Позади раздается выстрел, и мои ноги прирастают к земле.
- О, Боже мой, - прикрываю ладонями рот, - о, нет, не может быть.
- Лина, мы не имеем права вернуться.
- Они нашли нас, Сомерсет.
- Еще нет, - упрямится он и тянет меня за собой.
Моя грудь горит от усталости. Дышать нечем, а поезд еще далеко. Подол платья то и дело цепляется за ветви деревьев, но я прорываюсь к заветной мечте, как к единственному спасению и не медлю ни секунды. Нет для нас пути назад.
Вот и он – последний вагон. Если поторопиться, то мы успеем выбраться из ловушки.
- Не выпускай мою руку, - горячо восклицает Сомерсет, когда замечает за моей спиной погоню. Его нижняя губа дрожит, но он говорит решительно и властно, словно сможет меня защитить и уберечь от любых бед и неприятностей. – Моя милая Лина, мы справимся.
- Я верю.
Мы несемся за поездом, и оказываемся к нему так близко, что даже ветер отбрасывает мои волосы назад. Позади кричат люди. Мой отец – Дезмонд Эберди – сечет бока лошади с такой силой, что даже издалека я слышу ее вопли, и я еле сдерживаю слезы, ведь мне как никогда больно и страшно. Но я должна быть сильной ради Сомерсета.
Он запрыгивает в вагон и протягивает ко мне руки. В его глазах столько надежды, его широкая улыбка и мне ее внушает. Я без ума от этого человека, но более того, я бы хотела, чтобы он не просто был рядом, но был повсюду: в окружающих меня предметах, в памяти, в небе. Я люблю его, как любят воздух: он нужен мне, иначе я задохнусь.
Я хватаюсь за его теплую ладонь и улыбаюсь. Я здесь, и я всегда буду рядом.
Делаю еще один шаг и внезапно цепляюсь за подол платья. Мое тело кренится в бок, пальцы скользят по руке Сомерсета, и уже через секунду, я падаю на гравий, ударившись всем телом о острые камни.
- Лина! – кричит на отдаляющимся поезде Эмброуз. И я поднимаю подбородок.
Мы с ужасом глядим друг на друга. Моя рука тянется к нему, но я порывисто опускаю ее вниз, ведь не хочу, чтобы Сомерсет возвращался за мной. Что же я натворила?
- Нет, - шепчу я, - не надо, прошу тебя. Оставь меня, уезжай.
Но он не уезжает.
Кто-то поднимает меня с земли. Я вижу отца, он незамедлительно бьет меня по лицу, а затем рядом появляются его руки, они тянутся ко мне и пытаются прикоснуться к красной щеке. Я наклоняю голову им навстречу, но меня отталкивают в сторону и сжимают в тисках, не позволяя приблизиться к Сомерсету и на несколько шагов.
Младший Эмброуз ровно держит спину. Даже когда отец приказывает слуге подвязать его к повозке, он не пророняет ни слова.
Сомерсета Эмброуза тащат вплоть до поместья. Все это время я извиваюсь возле отца и ору со всей мощи, наблюдая из окна за тем, как камни царапают его лицо, и как тело его цепляется о ямы. Мне так трудно дышать, что я хочу задохнуться.
У поместья собралась вся семья Эберди и Прескотт. Лишь Кайман нет рядом, пусть я и ищу ее взглядом. Пусть она остановит это безумие. Пусть она сделает хоть что-нибудь!
Но людская жестокость – животная слабость. Начав, они уже не могут остановиться, как и пес, сомкнувшись пасть на кости. Будто стая коршунов, они толпятся вокруг молодого Эмброуза и орут что-то, чего я не могу разобрать.
Дезмонд Эберди кидает перед Сомерсетом револьвер.
- Нет! - кричу я, подавшись вперед, но моя мать крепко сжимает мои запястья. Я плачу так сильно, что мне жутко больно. – Прошу, не надо, отец, остановись!
- Не слова больше! – вопит он.
- Пожалуйста, это мое решение, это я виновата! – горло саднит. Сомерсет поднимается на дрожащих ногах с колен и берется за рукоять оружия. Его красивое лицо избито. Кровь скатывается линиями по щекам и подбородку, и мне становится совсем невмоготу. – Отец, я умоляю Вас. Остановитесь!
Он не слушает. Первый выстрел за Эмброузом, и я закрываю глаза от страшного горя, которое постигнет меня в любом случае. Потерять отца или любимого? Без кого моя жизнь не лишится красок? Без кого дышать будет проще? Я закрываю трясущимися руками лицо, и вскрикиваю, когда слышу выстрел.
- Нет, - шепчу я, горбя спину. Не хочу смотреть, - о, боже, нет.
Все-таки выпрямляюсь. Встречаюсь взглядом с Сомерсетом и вдруг понимаю, что его кольт направлен в воздух. Мои рыдания прекращаются. Недоуменно и ошарашено я гляжу в его изумрудные глаза и шепчу:
- Что ты натворил?
- Я люблю Вас, Аделина, - тихо говорит он, но я слышу, и услышала бы, находясь на другом конце света. – Люблю Вас.
Мамины руки ослабевают, я вырываюсь вперед и несусь к Сомерсету, но звучит еще один выстрел, и на моих глазах спина Эмброуза прогибается.