Мы приходим на чердак. От холода я потираю руки и сонно спрашиваю:
- В чем дело? – Зеваю. – Это очень важно, так ведь? И часик не потерпит.
- Эмеральд, - Цимерман поворачивается ко мне лицом и выдыхает, - Хантер сбежал.
- Что?
Я выпрямляюсь. Смотрю старику за спину и лишь сейчас замечаю цепи, валяющиеся на полу. Одна из них выдрана прямо из стены. Черт подери, мы недооценили Эмброуза и его силу. Если он смог вырвать деревянную балку, составит ли ему труда свернуть кому-то руками шею? Я так не думаю.
Неожиданно внутри у меня все холодеет. Только теперь до меня доходит, что сон не был сном, и что Хантер Эмброуз действительно был в моей комнате. Твою ж мать. Грубо и свирепо я отпихиваю ногой цепи и вскидываю к потолку голову: какого черта творится? Почему он оставил меня в живых, почему ушел тихо и не тронул никого? Господи, как бы было замечательно залезть к нему в голову, и…
Я перевожу взгляд на Морти.
- Где Венера?
- Я еще не видел ее.
- Отлично. Значит, мы должны ее найти.
- Но зачем Эмеральд? – Цимерман останавливает меня на проходе и сводит брови. У него вид недоуменный и какой-то растерянный. Наверняка, он не ожидал, что Хантер так просто сможет улизнуть. – Что ты собираешься делать?
Недовольно выдыхаю. Убираю руку старика с плеча и отрезаю:
- Поджарить Эмброузу мозги.
Я нахожу Венеру в ее комнате. Она сидит на подоконнике и глядит вдаль. Уверена, она знает, какая суматоха творится снаружи, но почему-то не подает вида. Откашливаюсь.
- Он сбежал. – Прескотт переводит на меня озадаченный взгляд. – Так ведь?
- Да.
- Ты же не собираешься винить себя, верно?
- Что? – растерянно вспыхиваю я. – С какой стати?
- Ну, не знаю. Ты – единственная, с кем он пошел на контакт. Возможно, он перестал бояться, когда понял, что бояться нечего.
- И в этом ты винишь меня?
- Нет. Здесь что-то другое. – Девушка спрыгивает с подоконника и медленно идет ко мне. Я интуитивно отхожу назад. – Что между вами происходит? Он волнует тебя, я даже сквозь стены это ощущала. И ты его тоже.
- Сейчас вопрос не в этом.
- Но ты хочешь узнать ответ.
Я немного медлю, но затем признаюсь:
- Да, я хочу понять, что творится. Однако это никак не влияет на то, что мы имеем. А имеем мы – ничего. Ни единой зацепки. Наш единственный источник снял с себя цепи и тихим, размеренным шагом покинул штаб, как ни в чем не бывало! Если это не говорит о том, что мы – кучка идиотов, то о чем тогда вообще можно разговаривать?
- Ты слишком предвзято к себе относишься. Скорее всего, у нас не было выбора. Мы решили, что словили опасного парня. Но что, если это он словил нас?
- Считаешь, он все спланировал? Специально попался, чтобы оказаться в штабе?
- Может быть, - Венера поправляет рыжие волосы и медленно выдыхает, прикрывая глаза, словно засыпая. – У него были личные мотивы. Он понял нечто важное и исчез.
- Как трогательно.
- Ты ведь пришла ко мне не просто так, верно? Ты хочешь, чтобы я залезла к нему в голову. Но разве тебе не сказали, чем это может обернуться? Хантер пострадает.
- И что?
- Сильно пострадает.
- Я не понимаю. Какое мне дело? Пусть у него башка хоть взрывается. Главное, что я должна найти информацию о револьвере и уничтожить Сомерсета. Наверняка, пролезть в мысли двадцати трех летнего парня проще, чем в мысли его двухсотлетнего отца. Верно?
- Тебе совсем его не жаль?
- Боже, Венера, о чем ты говоришь? – удивляюсь я и складываю на груди руки. – Что на тебя нашло? Почему я вообще должна думать об этом человеке?
- Это ты скажи. Почему ты о нем думаешь, Эмеральд?
- Я о нем не думаю.
Прескотт смеется. Пожимает плечами и восклицает:
- Но я ведь слышу! Твои мысли: они такие громкие. Мне даже вмешиваться не надо. Ты, будто открытая книга: рассказываешь мне все подчистую.
- Что ты несешь…
- Не обманывай меня. Я все вижу. И вижу, что ты в замешательстве. – Венера вдруг касается пальцами моего плеча и дергается. – Когда ты его трогаешь, он мучается. – В тот же миг ее глаза становятся огромными. – Но почему? Ему больно, ему очень больно.
- Хватит, перестань, - я отстраняюсь и встречаюсь взглядом с девушкой. Она глядит на меня иначе: испуганно. – Сейчас это не самое важное. Пожалуйста, помоги мне. Нужно как можно скорее найти револьвер, иначе потом будет поздно.
- Еще пару минут назад ты даже с постели не хотела подниматься…
- Все изменилось.
- Но что именно? – Девушка проницательна не по годам. Мне так и хочется треснуть ее по голове, но рука не поднимается. Едва ее светлые глаза находят мои, меня одолевает стыд и стеснение, будто я стою нагая перед огромной толпой. – Знаешь, мне кажется, что очень многое в нашей жизни зависит не от нас. Мы думаем, что контролируем ее, но я не верю в это. Обычно судьба предписана, и если кто-то сбивается с пути, он возвращается на перекресток; в ту самую точку, где свернул неправильно. Иногда человек не успевает за одну жизнь исправить все свои ошибки. И тогда они перекладываются на его семью, на его род. Потому люди так часто и говорят: истории повторяются. Просто окончание у них разное. А мы год за годом исправляем те же ошибки, что совершили наши предки.
Сглатываю. Покачиваю головой и недоуменно застываю. Что она имеет в виду? Мне даже не хочется об этом думать. Я просто потираю пальцами глаза и резко опускаю вниз руки. Хватит с меня философии.
- Отлично. А теперь давай приступим к делу.
- Эмеральд, - Венера берет меня за руку, - возможно, то, что вас тянет друг к другу, не случайность. Когда-то давным-давно была прервана сильная связь. Возможно, теперь у жизни на вас свои планы, и она ждала вашего появления очень и очень долго.
- Нет никакого плана. И ни к кому меня не тянет.
- Ты же чувствуешь это!
- Я не…
- Чувствуешь! – настаивает Прескотт и впервые смотрит на меня недовольно. Глаза у нее становятся темного цвета, а на лбу появляется складочка. – Знаешь, проблема ведь как раз-таки в том, что не ты, не он чувствовать не должны. Но что-то щелкнуло между вами, что-то изменило вас самих. Ему больно, потому что его сердце просыпается.
- Что?
- И тебе страшно, потому что раньше ты никогда не испытывала ничего подобного. И, скажу тебе сразу, я, может, боюсь эмоций, и я отдала бы все, чтобы не ощущать ужас и страх потерять близких, страх быть отвергнутой или непонятой. Да, я хотела бы стать ко всему безразличной. Но даже это не позволит мне совершить то, что ты просишь.
- Ты не залезешь ему в голову? – поражаюсь я и раздраженно стискиваю зубы. – Что за бред, Венера?
- Это не бред. И я не собираюсь вмешиваться в судьбу. Сначала разберись с тем, что ты чувствуешь. А потом уже приходи ко мне за помощью.
- Но я и так прекрасно понимаю, о чем говорю!
- Может, ты и понимаешь, но это не значит, что это правильно.
- О, Господи, - взвываю я, эмоционально взмахнув руками, - что за ахинею ты мне в голову пытаешься вдолбить? Мне абсолютно наплевать на Хантера. И если ради нашей безопасности нужно пожертвовать его жизнью – я не против. Это стоит того, Венера.
- Ты так не считаешь, Эмеральд.
- Да, что ты…
Неожиданно дверь в комнату распахивается и на пороге оказывается Лис. Но она тут же замолкает, увидев наши перекошенные от гнева лица.
- Простите. Я не хотела вмешиваться, но…
- Так и не вмешивайся! – вспыляю я.
- Не кричи на нее. Разве можно быть такой грубой?
Прескотт подходит к Лис и виновато ей улыбается. Затем девушка легонько касается плеча доктора Фонзи и спрашивает:
- Как вы себя чувствуете?
- Ну, - теряется женщина и смотрит на меня недоуменно, - вроде все в порядке. Я не думаю, что у меня есть причины беспокоиться. А должны быть?
- Нет. Я просто надеюсь, что у вас все хорошо сложится. Вы ведь уже разговаривали по этому поводу с мистером Террансом?
Лицо доктора вытягивается. Она покачивается на носках и кивает, словно понятия не имеет, что за игру затеяла Прескотт. Я вздыхаю.