Знает он или нет, но я только что решила: с этим пора кончать. Как только появляются признаки того, что парень хочет повести дело дальше, остается лишь одно: соскакивать. Харрисон мне вроде бы даже нравится. Он сексуальный, знает, как поработать руками, и вдобавок не такой зацикленный на себе качок, как остальные его приятели-футболисты. И все же он нравится мне не настолько. Не могу отделаться от мысли, что мы неизбежно теряем того, в кого влюбляемся.
Ничего не могу с собой поделать. Перед глазами – хотя и без приглашения – появляется отец. Причем не тот, прежний, а нынешний, человек, у которого пепел там, где было сердце, и пустота в глазах. Чего я никак не хочу, так это закончить подобно ему.
Харрисон тяжело вздыхает, напоминая о себе, и я гоню посторонние мысли.
– Иногда тебя так трудно понять.
– Вот это трудно понять? – спрашиваю я и, наклонившись, толкаю его в грудь и заставляю откинуться на спину. Сжимаю обеими руками лицо, впиваюсь ногтями в скулы и прижимаюсь губами к мягкой коже шеи. Прокладываю новую дорожку – к ключице, – оставляя такие засосы, которые еще долго будут напоминать ему обо мне, потому что больше я уже никогда его не поцелую.
– Ванесса, – бормочет Харрисон, и его голос напоминает приглушенный рокот. Он шумно выдыхает и расслабляется подо мной. Одна его ладонь лежит у меня на талии, другой он накручивает мои волосы себе на пальцы.
Приподнявшись, я стаскиваю с него влажную футболку, бросаю куда-то в сторону и принимаю прежнюю позу, соблазнительно улыбаясь ему сверху. Что в этом нравится мне больше всего? Дразнить. Сводить их с ума. Видеть разгорающееся в глазах желание. Мне нравится ощущать свой контроль над ними. Иногда кажется, что это – единственное в моей жизни, что я еще контролирую.
Но сейчас мое представление – это отвлекающий маневр для нас обоих. Я направляю всю свою энергию на Харрисона, стараясь угодить ему, чтобы усмирить разбушевавшиеся панические мысли.
Я двигаю бедрами, еложу взад-вперед, и он смотрит на меня снизу вверх, и деним его джинсов трется о мои бедра. Мне нравится считать, что у меня талант по части поддержания зрительного контакта. Играя с притворной невинностью с волосами, я прикусываю губу, делая вид, будто не понимаю, что делаю.
– Ты такая проказница, Ванесса, – бормочет Харрисон. – Я с тобой не справлюсь.
Он прав – ему со мной не совладать. Но, по крайней мере, он наконец-то получает удовольствие.
– Улыбнись, – говорит Харрисон и подмигивает, и лишь тогда я замечаю, что он достал камеру и держит ее над головой. – Как насчет небольшого шоу?
Что ж, я согласна.
Улыбаюсь в камеру и выдаю такое шоу, которое стоит того, чтобы вспомнить о нем завтра.
Глава 2
Просыпаюсь. Рядом Чайна сопит мне в ухо и пускает слюни на плечо. Отталкиваю ее, сдвигаю к другому краю широченной кровати – хочу хоть немного еще поспать. Я не знаю, который час, но знаю, что уже определенно не рано. Слишком громко урчит в животе.
Тру глаза. Ресницы слиплись из-за туши, смыть которую я поленилась накануне вечером, когда мы пришли сюда. А вот раздеться успела, потому что, выбравшись из постели, сразу же ощущаю на голой коже холодок от работающего в комнате кондиционера. Секунду или две стою неподвижно, решая, пьяная ли я еще, переживаю похмелье или каким-то чудесным образом пребываю в распрекрасном состоянии. Собираю разбросанную по полу одежду – от нее воняет прошлым вечером. Верный признак того, что все прошло хорошо.
– Чайна? – Подруга даже не шевелится, только дышит тяжело-тяжело, а потом вдруг снова начинает шумно сопеть, как какой-нибудь грузовой поезд. На прикроватном столике три разнокалиберных банки пива, которые Чайна умыкнула с вечеринки, когда мы уходили. Пить она не стала, но фокус вполне в ее стиле. В школе Чайна постоянно прихватывает из класса канцелярские принадлежности и прочие мелочи.
Вообще-то будить ее не обязательно. Я так часто ночую в доме Тейтов, что стала здесь чем-то вроде постоянного предмета обстановки, как обеденный стол или телевизор. Иногда, когда не хочется возвращаться домой, легче провести ночь здесь. Пользуясь моментом, открываю встроенный шкаф Чайны, пересматриваю одежду, выбираю ее лагерную футболку пятилетней давности и шорты и одеваюсь. И то и другое впору – здесь я чувствую себя вполне комфортно, лучше, чем дома.
В животе по-прежнему урчит. Оставляю Чайну досыпать, а сама спускаюсь вниз, в кухню. Время приближается к полудню, но я насыпаю в чашку хлопьев, сажусь к столу и наливаю молоко.