Я потеряла счет времени – прошли те времена, когда все, как один, носили наручные часы. Мне казалось, что прошло уже, как минимум пять часов. Хотелось есть, пить, а еще нестерпимо хотелось в туалет. Без первого и второго еще можно было обойтись, но вот с третьим нужно было что-то делать. Я заставила себя подняться с топчана, и дойти до двери. Это было сложно сделать, оттого, что ноги меня совсем не хотели слушаться, и словно я была обута в свинцовые сапоги. Выдохнув, я постучала в дверь. Тихо. В замке тут же провернулся ключ, и дверь приоткрылась, являя мне огромного темнокожего мужчину в костюме.
- Чего тебе? – спросил он, глядя на меня, как на кусок мяса.
- В туалет хочу, - сказала я, покраснев. Это, вроде бы, физиологическая потребность, но рассказывать о ней незнакомцам я не привыкла.
-Не было никаких распоряжений, - ответил афроамериканец, и попытался закрыть дверь.
- Хорошо, - я кивнула, сложив руки на груди, - тогда я все сделаю здесь, прям на пол.
- Бл*ь, - ругнулся мужчина. – Сейчас.
Он закрыл дверь у меня перед носом, не забыв закрыть на замок. Я услышала, как он ушел, громко топая, и как вернулся буквально через минуту. Ключ в замке снова повернулся, и дверь открылась, уже намного шире.
- Выходи, - грубо сказал афроамериканец, делая шаг назад, а когда я вышла, тут же схватил меня за руку. – Шевелись.
Не давая мне подстроиться под его широкий шаг, мужчина потащил меня, словно нашкодившего ребенка, по темному коридору, в конце которого маячила дверь. У меня промелькнула мысль, что, возможно у меня есть шансы на то, что в туалете есть окно, и я смогу через него попасть на волю. Каких- то пять шагов отделяло меня от свободы, думала я. Но все мои надежды сошли на нет, когда афроамериканец открыл дверь. За нею оказалась очень маленькая комнатушка, больше похожая на комнату для инвентаря. Унитаз и раковина – вот и все, что было в этой комнатушке. Я чуть было не разрыдалась от разочарования, но сдержалась – не позволю, чтобы какой-то урод видел мои слезы.
- Делай свои дела, а потом отведу тебя к хозяину, - сказал мужчина, заталкивая меня в туалет. – Он приказал.
Понимая, что особого выбора у меня нет, я беспрекословно зашла в комнату. Первым делом я умылась – почему-то я чувствовала себя ужасно грязной, просто, как будто меня вываляли в грязи. Над умывальником висело зеркало, и, посмотрев в него, я увидела лицо испуганной девушки. Увеличенные зрачки, бледная кожа, искусанные губы – я не узнавала себя. Мои темные волосы были в полном беспорядке, и я, как смогла, расчесала их пятерней. Сделав все дела, я поправила платье и выдохнула – выходить совсем не хотелось, но я в любом бы случая не смогла бы прожить всю жизнь в туалете. Поэтому я выпрямила спину, расправила плечи, и вышла в коридор. Где тут-же была снова схвачена за руку.
- Хозяин ждать не любит, - сказал мужчина. И снова мне пришлось практически бежать за ним, чтобы не упасть.
- Мне плевать на то, чего не любит твой хозяин, - пробурчала я, пытаясь вырвать руку из его цепких пальцев. – Ты делаешь мне больно.
- Я хотел бы сделать тебе больно, - он остановился, и толкнул меня к стене с такой силой, что я больно ударилась затылком о стену. – Искусать твои сиськи, трахнуть в задницу, а потом поделить с парнями. Вот бы было весело, - он снова схватил меня, и продолжил: - И так и будет, если ты не будешь себя вести, как послушная птичка.
Я никогда не слышала таких слов, и никогда не думала, что услышу. Я мечтала о романтических отношениях, о цветах, конфетах и первом сексе при свечах, а не о том, что какой-то здоровенный негр будет мне говорить всякие гадости. Его слова шокировали меня и отрезвили, заставив понять: я попала в очень серьезную передрягу, и вряд ли выберусь из нее живой.
Коридор окончился поворотом, за которым была лестница. Причем вела она как вверх, так и вниз. Меня потащили вниз по ней, и я все время боялась оступиться – было темно, и я едва успевала за охранником. Моя старая привычка – считать ступени на любой «новой» лестнице дала о себе знать, но я сбилась где-то на середине спуска, потому что мне нужно было выбирать: либо я считаю ступени, либо смотрю под ноги, в надежде не упасть и не убиться раньше времени.