— На юг несколько к востоку.
Я взял шариковую ручку и провел от Афин линию приблизительно в направлении 160 градусов. Она прошла по изогнутой цепочке островов, закончившись на последнем из них — Саксосе.
Он снова стал рассматривать карту.
— Осмотрим каждый остров, — принял он решение.
— Есть.
Я взялся за штурвал и сделал вираж влево, к Кее.
Легко сказать — осмотрим каждый остров. Это значит — подходить к нему на высоте не выше тысячи футов, чтобы видеть побережье, бухточки, потом подняться и осмотреть равнины внутренней части острова. Острова не превышали нескольких миль в любом направлении, но почти на каждом имелась высота в полторы тысячи футов.
«Пьяджо» должен был где-то заблестеть неожиданно, как золотой зуб, но самолет, совершивший вынужденную посадку в скалистой местности, не обязательно сохраняет форму самолета. Иногда самая большая часть имеет размер расставленных рук, да ещё иногда и сгорает дочерна.
В любом случае задача по обнаружению ложится и на пилота.
На Кее нам ничто не улыбнулось, на Кифносе тоже ничего, то же самое и на Серифосе.
Потом мы просто кружили двадцать минут, в течение которых наваб и его компания уткнули головы в корзинки с едой. Я передал Роджерсу управление, а сам пошел принять вторую дозу мисс Браун и посмотреть, что Ширли Бёрт прихватила нам поесть.
Мисс Браун казалась чистым нектаром, а на обед был хлеб, добрый острый сыр и зеленый инжир. Я сел рядом с Ширли и уперся ногами в выступ для шасси. Она с беспокойством взглянула на меня: для неё время бежало очень быстро. Она долго смотрела в свой маленький иллюминатор и многого не увидела, но поняла, что я был прав: на этих островах нет места для посадки.
— По радио есть что-нибудь новое? — поинтересовалась она.
— Несколько минут назад я проверял. Пока ничего нового.
— Он сел — к настоящему времени?
Времени было половина третьего. Значит, Кен находится в воздухе — если он сейчас в воздухе — три с половиной часа. У него ещё много горючего. Все это я и сказал ей.
Она кивнула, а я занялся хлебом с сыром. Через некоторое время она спросила:
— Куда дальше полетим?
— Зависит от наваба. С этого конца мы осмотрели половину островов. После того как он осмотрит остальные, ему может захотеться пойти на восток или совершить бросок на Крит. Он хозяин.
— По вам не скажешь, мне кажется, что вы обеспокоены, — произнесла она тоном упрека.
Я и действительно не волновался. Может, мне следовало бы поволноваться, но у меня как-то не получалось беспокоиться за Кена, когда он в воздухе. Правда, я не беспокоился, помню, и за других. А зря.
Однако я мог быть уверен в одном: если Кен попал в ситуацию, из которой могут выпутаться только считанные единицы из пилотов, то Кен выпутается. Я довел эту мысль до Ширли.
— Этот сукин сын — один из лучших летчиков в мире, — добавил я.
Она взглянула на меня с любопытством.
— На аэродроме один пилот сказал то же самое. По тому, как Кен подходил и садился.
— На него достаточно посмотреть. Я познакомился с ним в сорок третьем, на курсах по совершенствованию летной подготовки для летчиков со стажем. Мы там летали на «Оксфордах». Главная полоса имела сильный уклон, и, когда мы садились под уклон, было такое впечатление, будто со стены соскальзываешь. Так вот инструктора выходили наружу смотреть, как он садится. Инструктора, которые, как понимаете, учили нас, как надо летать.
— Впечатляет. Это как старая байка, которую рассказывают про всех больших музыкантов. Когда первый учитель по музыке говорит своему ученику: «Иди домой, мой мальчик, и скажи своему отцу, что мне больше нечему тебя учить. Я только сам могу у тебя научиться».
— Что-то в этом роде. — Я улыбнулся краем рта. — А, жизнь — это набор клише.
— А такое как вам нравится? Этот бочонок, но богатый — и крупная красивая подруга?
— Только не напоминайте мне. А то у меня внутри все переворачивается.
— Этого мало, дорогой друг. Я же сказала: нужно ещё и пятьдесят миллионов баксов.
— Да, вы говорили. Вот над этим я и работаю. Вот подождите, какой счет я предъявлю его превосходительству за это путешествие.
Она улыбнулась и стала жевать инжир.
— А кто она? — спросил я почти просто так.
— Личный секретарь.
— А я думал, личный секретарь — Хертер.
— У них дела не пересекаются. В основном она делает такую работу, с которой Хертер не справится. — При этом она отпустила мне совершенно невинную улыбку.
Я кивнул.
— Я понял, что работа Кена — это не только крутить штурвал «Пьяджо».