В баре снова стал скапливаться народ. Некоторые мужчины посматривали на нас с кислыми понимающими или осуждающими улыбками. Они, должно быть, видели это представление третий вечер подряд.
Мы подошли к ступеням, поднимающимся в вестибюль отеля, чуть не столкнувшись в дверях с высоким и крепким джентльменом. Он, набычившись, отступил, пропуская нас.
— Мистер Китсон, — жестко произнес он, — вы опять сидели и пили. — В его голосе слышался гортанный немецкий акцент.
Во мне сидело достаточно виски для того, чтобы у меня появилось желание смыться, но не так много, чтобы я рискнул исполнить свое желание. Да, тут надо держаться твердокаменным трезвенником.
Мужчина был высок: во мне было шесть футов, а в нем — на дюйм с лишним больше, и скроила его природа, как профессионального охранника. Новый с иголочки серый двубортный костюм отставал от моды на десяток лет. Он плотно сидел на хозяине, и под ним угадывались мощные плечи и объемистая грудь.
Это был кудрявый шатен с упитанным, широким лицом, тонкими губами, крепкой шеей. Его бойцовской внешности не соответствовали только квадратные очки без оправы — которые, впрочем, можно было легко снять.
Кен в двух словах определил, куда тому идти.
Девушка выслушала это, и глазом не моргнув. Высокий тип аж затрясся, и лицо его налилось краской, заметной даже под загаром. Он протянул руку, схватил Кена за плечо, пригнул его и толкнул к лестнице. С помощью стены Кен удержался на ногах. Гигант направился в бар таким шагом, словно подходил к Бисмарку за получением приказа по армии.
— Может, мне надо было дать ему? — неуверенно спросил я, но девушка повернулась ко мне и тихо ответила:
— Нет, не теперь.
Кен, сжав зубы, оторвался от стены и посмотрел в бар. Из дверей вышла пожилая пара, которая, неодобрительно взглянув в нашу сторону, старательно обогнула нас и стала подниматься по лестнице.
Кен внезапно расслабился и, быстро бросив на нас взгляд, улыбнулся и произнес:
— Баиньки, я думаю. До встречи, детки.
Каким пьяным он ни был, но в движениях оставался ненапряжен, а на ногах держался прочно. Мы провожали его глазами, пока он поднимался по лестнице и пока не скрылся из вида. Я потер рукой тыльную часть шеи и обнаружил, что она влажная.
Девушка наблюдала за ним с мрачной улыбкой.
— Хотела бы я, — спокойным голосом произнесла она, — увидеть его после семи вечера трезвым — хоть раз.
— Точно хотели бы? — спросил я.
— Пока не знаю, — задумчиво произнесла она и тут же улыбнулась. — Но буду знать.
Я галантно кивнул ей — насколько это можно было сделать при отяжелевшей голове, с трудом двигавшейся на своих шарнирах, и двинулся вверх по лестнице. Это оказалось делом, требовавшим предельного сосредоточения.
— А что это за прусский гвардеец был? — поинтересовался я.
Она утвердительно кивнула.
— Тут вы правы. Это герр Хертер, личный секретарь наваба.
Я лег в вираж и обогнул угол.
— Ну и манеры у него.
— Я думаю, зря вы на него так. Кому понравится, когда пилот твоего босса каждый вечер на бровях.
Мы достигли холла.
— Я не про него, я про его манеры. Как это ему удалось ни разу не проснуться в Бейруте с ножом в спине?
Эта часть беседы зашла в тупик. Я уже чувствовал, какая будет следующая тема разговора, и полез за сигаретами.
— Что происходит с Кеном, как вы думаете? — спросила она меня.
Я предложил ей сигарету, но она отрицательно покачала головой. Я спокойно, неторопливо прикурил, затянулся, выпустил струю дыма у неё над головой.
— Терпеть не могу такие дела, — наконец заговорил я. — Когда женщина спрашивает у лучшего друга, что сделать, чтобы спасти человека от самого себя, а на самом деле думает, как спасти его для самой себя. И очень рассчитывает на помощь.
Я попал в точку. Она самым внимательным образом слушала меня.
— Я познакомился с Кеном пятнадцать лет назад. Тогда я не смог бы сказать ему, чтобы он не пил, и сейчас не собираюсь. Если ему хочется добиться, чтобы виски пошло у него из ушей — это его дело, а не мое. Может, ваше — если вы сможете сделать это дело вашим. Но ваше дело — это ещё не мое дело.
— Вас слышу хорошо, прием чист, — с усмешкой отчеканила она. — Боевые дружки. Фу.
Я пожал плечами и снова затянулся дымом.
— Но тут есть ещё одна штука, — не унималась она. — Он говорил мне, что не может вернуться в Англию. Про это вам известно?