Ломакс нахмурился от вдруг пришедшей к нему мысли:
– А ты, Катина? Что случилось с тобой?
Она пожала плечами:
– Они взяли меня со всеми остальными.
– В концлагерь Фончи?
Она покачала головой.
– Нет, в другой, но они все одинаковы.
Наклонившись, она коснулась его лица.
– А вы постарели. И сильно. Мне кажется, вы были очень несчастливы.
Он пожал плечами.
– Семнадцать лет большой срок.
– Вы женаты?
Он немного поколебался, а решившись, сам удивился тому, как теперь это стало просто, будто он говорил о каком-то дальнем родственнике или случайном товарище, который не представляет для него важности.
– У меня были жена и маленькая дочка. Обе погибли в автомобильной катастрофе в Пасадене пять лет назад. Ее вздох эхом отозвался в темноте.
– Я знала, что что-то было, но не была уверена. Видела это по глазам. – Взяв его руки, она крепко сжала их. – А теперь скажите, зачем вы вернулись сюда?
– Когда отец Иоанн задал мне тот же вопрос, я сказал, что ищу себя прежнего, жившего здесь на островах так много лет назад. Но теперь я не знаю, что и ответить.
– Здесь есть какая-то более глубокая причина. Разве я не права?
– Кто знает? – засомневался он. – Ван Хорн как-то сказал мне, что жизнь – это действие и страсть. Если это так, то мне за все время почти не досталось ни того, ни другого. Может быть, я надеялся вернуть себе хоть часть того, чего был лишен.
– И что же вы собираетесь теперь делать? Уехать?
– Вот этого они все и хотят от меня. Алексиас пригрозил, что ни за что не отвечает, если я останусь.
Она посмотрела на часы.
– У вас всего лишь двадцать минут на принятие решения.
– А что хотела бы ты, чтобы я сделал?
Она задумалась.
– Не мое дело вам указывать. Только вы сами должны все решить.
Она начала было подниматься, но он взял ее за руку и нахмурился, поняв, что по какой-то странной причине он обрел точку опоры, вокруг которой теперь будут вращаться все события.
– А ты хочешь, чтобы я остался?
– Это потребует смелости. Очень большой смелости.
Он вдруг улыбнулся.
– Но я отдал тебе свою смелость еще тогда, давно, ты помнишь?
Она кивнула и с серьезным лицом произнесла:
– Помню.
Какое-то время они сидели, глядя друг на друга, а потом она нежно высвободила руку и встала.
– Одну секунду.
Он смотрел, как она, подойдя к алтарю, опустилась на одно колено, потом, встав, выбрала две свечки и поставила их под статуей Святой Екатерины. Но только когда она зажгла их, он понял, для кого они предназначены, и комок подступил к его горлу.
Он поднялся со скамьи и словно слепой побрел в полутьме к выходу.
Глава 4
Бронзовый Ахилл
Снаружи, на площади, было очень жарко, и он остановился в тени крыльца и в ожидании ее закурил сигарету.
Напротив из дверей отеля вышла Анна с ведерком и тряпкой и собралась было протереть столики, но, увидев его, поспешно скрылась.
Все кругом было тихо и пустынно, тени стали темнее и длиннее, как это бывает во второй половине дня, и ничто не двигалось. С зажженной сигаретой в руке он смотрел на безлюдную площадь и неожиданно поймал себя на мысли, что ожидает, как вот-вот что-то произойдет.
Сзади послышалось легкое движение, и он обернулся. Катина грустно смотрела на него.
Он мягко улыбнулся.
– Это было так давно.
Вдруг на ее глазах показались слезы, и он, обняв ее за плечи, притянул к себе. Они постояли так немного в тени крыльца, а потом она, вздохнув, оттолкнула его.
– Мы должны идти. Если вы хотите успеть на пароход, надо спешить.
Он последовал за ней, находясь в полном смятении. И в этот момент на площадь, направляясь к набережной, выбежал Янни.
Его одежда была вся в лохмотьях и покрыта пылью, а лицо залито слезами. Он безутешно рыдал, держа на руках свою собачку. Катина первой бросилась ему наперерез, и когда Ломакс подошел к ним, она уже стояла на коленях перед мальчиком.
– Что такое, Янни? Что случилось?
Он протянул им собачку. Ее голова болталась из стороны в сторону на явно переломленной шее и на морде запеклась пена.
– Это Димитрий, – лепетал сквозь слезы он. – Димитрий убил ее.
– Но почему? – вскричала Катина.
– Потому что я помогал мистеру Ломаксу, – рыдая, ответил Янни. – Потому что я помогал мистеру Ломаксу!
Ярость всепоглощающим пламенем охватила его, и он бросился вперед. Увидев это, Катина закричала:
– Хью!
Он обернулся, его лицо было бледное, как бумага, а глаза темные, как у человека, решившегося на все.
– Будь осторожен, – крикнула она. – Он уже сидел в тюрьме два года за убийство. Когда он накурится гашиша, то вообще не понимает, что делает.
Повернувшись, он быстро прошел через площадь, но, войдя в улочку, побежал. Обливаясь потом, он выскочил на набережную, и люди с любопытством оглядывались на него.
На этот раз из дверей «Кораблика» не слышалось музыки, и он сразу же спустился по ступеням и остановился в дверях.
Среди дюжины мужчин, выпивавших здесь сейчас, не было ни одного из тех, кто был в тот раз. А за стойкой стоял один из тех, кто тогда держал его за руки на столе перед Алексиасом. Он как раз в этот момент наливал вино в стакан и замер от неожиданности.
Все головы повернулись к вошедшему, и Ломакс, быстро оглядев всех, шагнул к бару.
– Я ищу Димитрия.
Бармен пожал плечами:
– А почему ты меня спрашиваешь? Я за ним не слежу.
И взяв стакан, начал протирать его влажным полотенцем, а Ломакс медленно повернулся и пересек комнату.
Бузуки Димитрия стояла около стула, там, где он ее оставил. Ломакс взял ее и одним сильным движением разбил о стену в кусочки.
Он повернулся лицом к мужчинам, но ни один из них даже не шелохнулся.
– Я спрашивал о Димитрии, – спокойно произнес он.
Еще какое-то мгновение все молча смотрели на него, а потом старик с седыми волосами и прокуренными до коричневого цвета усами сказал:
– Он на пристани, ждет вашего отъезда.
Ломакс, снова выйдя на зной, перешел дорогу и побежал к пристани.
Пароход был почти готов к отходу, и Пападемос на мостике, свесившись в открытое окно, выкрикивал команды матросам на пирсе, которые уже начали ослаблять причальные канаты.
Примерно две дюжины людей толпились здесь маленькими группками. Алексиас с сигарой в зубах стоял, опершись на столб, а маленький Николи с изуродованным лицом терся рядом с ним.
Этот Николи и увидел Ломакса первым, дернул громадного человека за рукав, в ответ Алексиас что-то быстро проговорил, и все головы повернулись к англичанину.
Половину из них составляли молодые лоботрясы с набережной, разодетые в яркие пестрые рубахи, с аккуратно уложенными на воротники кудрявыми длинными волосами. Такой тип людей встречается в любой части света. Молодые злобные звери, которые только и жаждут увидеть насилие.
Один из них отпустил острое словечко, и все рассмеялись. Тут Ломакс рассмотрел, за ними Димитрия. Опираясь на лебедку, с сигаретой в зубах, он поигрывал ножом, водя им по куску дерева.
Как только Ломакс приблизился, толпа расступилась, и он остановился в двух футах от Димитрия. А игрок на бузуки что-то напевал про себя, даже не удосужившись поднять голову.
Алексиас выступил вперед, рядом с ним держался Николи.
– Не время лезть в драку, Ломакс. Пароход уходит через пять минут.
Ломакс очень медленно обернулся и презрительно посмотрел на него.
– Если я захочу услышать что-нибудь от тебя, я дам тебе знать. Когда-то ты был мужчиной, а теперь...
Когда он отвернулся, Димитрий протянул руку вниз, к мостовой, за деревянной палкой, но Ломакс ударом ноги отбросил ее в сторону.
Димитрий медленно поднял голову. Его глаза побелели от злости, а зрачки стали маленькими, как булавочные головки. Он все еще напевал, но на его скулах уже нервно задергались желваки.