— Не твое…
Желудок девушки резко сжался. Словно от удара в живот, она согнулась пополам. И ощутила толчок, затем еще один и еще. Толчки сопровождались острой болью. Дыхание перехватило.
— Худышка!
Ханна вылетела из темноты, как чертик из табакерки. Гибкое тело ударилось в решетку, стегнул плетью длинный мускулистый хвост. Фургон затрясся.
Кира попятилась, не сводя с пумы глаз.
Животное яростно кидалось на прутья. Длинные клыки, способные рвать мышцы и ломать кости, вцепились в металл.
— Успокойся, девочка! — рявкнул Гордей.
Другие звери, точно услышав призыв вожака, очнулись от полусна и забегали по вольерам. Хохот гиен, лисий лай, крик обезьян слились в единую какофонию. Под эти звуки Кира, шатаясь на ватных ногах, покинула зверинец.
Табло электронных весов высветило число сорок шесть.
— Семь килограмм за десять дней? — переспросил Скоблев. — Вот это да!
Он отложил стетоскоп и внимательно посмотрел на девушку:
— Кира Дмитриевна, я должен задать вам вопрос. Только ничего не бойтесь. Я не обижусь на вас. Вы точно не принимаете никаких лекарств?
Кира уткнулась лицом в ладони и расплакалась.
— «Бьютинол», — глотая слезы, выдавила она, — швейцарское средство для похудения… Простите, Вячеслав Сергеевич!
Скоблев озабоченно защелкал клавиатурой, с минуту читал что-то, потом повернулся к клиентке.
Он улыбался:
— Милая Кира Дмитриевна, бросьте плакать! Ваши таблетки совершенно безвредны. Мало того, я настоятельно рекомендую, требую, чтобы вы продолжали их принимать.
Доктор вытащил из кармана расческу и принялся скоблить волосы. При этом он смотрел на фотографию брата, и его глаза возбужденно горели.
— Ну а как же боли? — осторожно поинтересовалась Кира. — И менструация никак не заканчивается.
— Боли пройдут, менструация закончится. Главное, не переживайте. Дорогая моя, вы в полном порядке!
(Из Живого Журнала Киры Ша)
25 мая
Салат в «Макдоналдсе» (60 ккал) и три соломинки фри (100 ккал). Проспала все лекции и опять хочу спать.
26 мая
Не помню, что я ела. Не могу описать сегодняшний день, потому что спала, наверное, больше половины его. Предполагаю, что это все месячные.
27 мая
Совсем херово, весь день рвет. Особо рвать нечем, вода, много воды. Не могу уснуть, тошнит, а за окнами чертовы джунгли. Одно успокаивает: хуже уже не будет.
28 мая
В 16.00 ей должна была позвонить по скайпу мама. Два тяжелых дня сказались на внешнем виде. Волосы стали ломкими, белки глаз пожелтели. Под глазами появились круги. Выругавшись на свое отражение, девушка занавесила окна, и в комнате воцарилась полутьма. Она надела мешковатый балахон, скрывающий фигуру, по-турецки села на кровати. В руки взяла тарелку с крупнозернистым творогом — все для любимой мамочки.
— Доча, ты не заболела?
С последнего видеозвонка мама еще больше поправилась. Кира с отвращением смотрела на зоб, болтающийся под ее подбородком, на пухлые порхающие ручонки.
— Не, мамуль, — Кира бросила в рот пригоршню творога, — запарилась в универе слегка.
— Тебе надо больше отдыхать, пушистик! И больше кушать…
Кира мучительно скривилась.
Она представила себя, распятую на обеденном столе. Круглые, как шары, племянники держат ее за ноги, правую руку сжимает в тисках свиноподобный Танин муж. Сама сестра удерживает левую. Над Кирой нависла мама, она вооружена ложкой и трехлитровой бутылью, до краев наполненной мясным фаршем.
— Открой ротик, — воркует мама.
Кира мотает головой, стискивает зубы, но появляются Андрей и его худососчная любовница-официантка. Они хватают ее за челюсти, пытаются разжать…
— Открой ротик, дрянь!
Мама бьет по ее зубам железной ложкой. Кира вынуждена повиноваться. Перемолотое мясо с желтым жиром и багровыми жилами валится ей в рот, и она судорожно глотает.
— Я люблю тебя, — сказала мама, возвращая ее в реальность.
— И я тебя, — дрогнувшим голосом отозвалась Кира. Видеосвязь закончилась, и она выблевала творог (200 ккал) и диетический «Доктор Пеппер».
Вячеслава Сергеевича она застала ужинающим. С тоской покосилась на огромный гамбургер в его руках.
— Мне больно, — произнесла она, — сделайте что-нибудь…
— Кира Дмитриевна, я же говорил вам, это временно.
В тоне врача появилось несвойственное ему раздражение.