За стенкой раздался резкий шум – я даже подпрыгнул. Спокойно. Это брюнетка включила воду. Все в порядке.
Сжав покрепче ложку для обуви, я прошел на кухню. Скорее всего, подумал я, один молодой симпатичный мужчина забыл закрыть окно, когда уходил из дома в прошлый раз. Был сильный ветер, вот и нанесло в квартиру всякой ерунды. Я захлопнул форточку и сгреб мусор со стола.
Сейчас возьму вискарь, пойду в джакузи, там меня ждет брюнетка – кстати, надо спросить, как ее зовут.
На полу кухни лежал труп.
Это тот черный раздатчик рекламы. Я узнал его. В той же толстовке, даже те же листовки из кармана торчат. Кто-то прорубил дыру в его грудной клетке и вынул то, что было внутри. Я не силен в анатомии, но мне кажется, что вынули сердце. Весь кухонный пол залит коричневой кровью.
Я слегка пошатнулся и ухватился за стену.
«Дверь у него в щепки изрубили, я сама видела».
Надо бежать.
В несколько прыжков я добрался до ванной.
– Быстро одевайся, уходим.
– А где же виски, малыш?
Я протянул руку и выключил воду.
– Быстро одевайся, дура.
Видимо, мой голос звучал убедительно, потому что брюнетка выскочила из джакузи и начала натягивать джинсы. Штаны никак не налезали на мокрое тело.
В этот момент во входную дверь что-то ударило.
БАМ!
«Дверь у него в щепки изрубили».
– Бежим в кабинет, там балкон с пожарной лестницей, – сказал я.
Кабинет заперт.
БАМ!
Я его регулярно запираю – все-таки домой ко мне заходят малознакомые люди. Я ударил по карману – ключей нет. Они на полке у входа. Я назад. Полка у входа – ключей нет. Они упали, я помню. Я наклонился.
Что-то зашелестело, и через секунду на внешний подоконник в гостиной опустилась огромная белая птица с красным клювом. Хорошо, что я закрыл окно, – птица стукнула в стеклопакет, стеклопакет выдержал.
Я подобрал ключи.
И тут птица громко крикнула:
«Кхаа!»
Страшный, неприятный крик. Я невольно зажал уши ладонями. Брюнетка испуганно завизжала.
На кухне что-то зашевелилось.
Я добежал до кабинета и всунул ключ в замочную скважину.
С кухни вышел мертвый негр с дырой в груди и прохрипел:
– Ты думал, Кехинде, от меня можно спрятаться?
Я повернул ключ. Замок щелкнул.
– Я съела окан твоего любимого Тайво, но этого мало, Кехинде, – мертвый негр поднял правую руку.
Брюнетка опять завизжала и, похоже, собралась упасть в обморок.
Я открыл дверь и втащил брюнетку в кабинет.
Негр впустил белую птицу и повалился на ламинат, как марионетка, у которой обрезали нитки.
Я захлопнул кабинет и, навалившись всем телом, попытался подвинуть книжный шкаф. Шкаф был очень тяжелый и сдвинулся всего на полсантиметра.
«Кхаа!»
– Ну-ка, помоги! – повернулся я к брюнетке, но она упала на спину и забилась в конвульсиях.
«Этого еще не хватало», – подумал я, опустился около нее на колени и тряхнул за голые плечи:
– Эй!
Брюнетка открыла глаза и посмотрела на меня каким-то чужим взглядом. Взглядом злобного дикаря.
– Никакая дверь не спасет тебя, Кехинде! – сказала она.
В этот момент в дверь что-то ударило и прошло насквозь. Что-то красное.
Я бросил брюнетку и побежал на балкон.
Я уже открыл пожарный люк, когда дверь с треском разлетелась, и в кабинет зашла невысокая чернокожая старуха с белыми волосами. Она повела по воздуху носом, словно принюхиваясь. Это ведьма! Ведьма-оборотень! По пожарной лестнице я слетел на восьмой этаж, а вдогонку мне раздался крик:
– Кхаа!
Я спускался этаж за этажом, а белая птица кружилась вокруг. Она не видела меня, но чуяла. Она пыталась проникнуть внутрь, но почему-то не разбивала стекла. Может, ей не нравился их запах?.. Трудно сказать.
Я мысленно благодарил соседей, что они так дружно застеклили лоджии. Несколько раз – на седьмом и четвертом – птица садилась на подоконники и прицеливалась, но стекла, наверное, были ей не по зубам. Вернее, не по клюву.
И вот второй этаж. Балконная дверь закрыта, за бортом медленно парит ведьма, а я открываю люк и вижу полоску асфальта, а до нее – три метра свободного падения. Или даже больше.
Я оглядываюсь – ни веревки, ни лестницы – ничего нет на этой проклятой лоджии. Только ящик с подгнившими яблоками. Я стучу в квартиру, но там темно, никакого шевеления.
Пока я тормозил, белая птица пристроилась на какой-то выступ и провела когтем по стеклу. Раздался страшный скрежет.
Я подумал – а не подняться ли обратно, может быть, удастся зайти хоть в какую-нибудь квартиру? Но птица уже прорезала себе путь. На лестнице, да еще и вверх, она меня догонит за мгновение.
Зажмурившись, я прыгнул.
Я очнулся в больнице. Ноги в гипсе, голова гудит. Стены– цвета термоядерной бирюзы, потолок, конечно же, белый. Койки расставлены кое-как, без малейшего намека на смысл. На койках – желтоватое белье, торчат полосатые матрасы. Дизайнеру этого интерьера нужно руки поперебить.
– Так, мы уже проснулись? – Откуда-то из-за головы подошел доктор и посмотрел на меня с укоризной: –Что ж вы совсем себя не бережете, молодой человек? У вас в крови столько промилле, что я даже не до конца уверен, что вы живы. Нехорошо.
Доктор погрозил мне пальцем.
– Ножки мы ваши подлечили, – сказал он, – скоро будете опять бегать, как прежде. Тем не менее было бы весьма любопытно услышать, что же с вами произошло. Вашу, так сказать, версию событий.
– Мне тоже весьма любопытно, – откуда-то вышел Соколов с красным блокнотом и ручкой, – тем более что в твоей квартире, Архангельский, нашли два трупа. И ладно бы только девица, но иностранный студент – это, знаешь ли, попахивает международным скандалом!
Я рассказал все как было – про клуб, про такси, про мертвого африканца, про ведьму… В общем, все.
– Замечательная история, – сказал доктор, – все как я и предполагал. Алкогольный психоз, отягченный галлюцинациями и параноидом. Нужно лечить.
Соколов вздохнул:
– Вы правы, Илья Ильич. А я ведь вам не поверил сначала…
– Со всеми бывает, Андрей Андреевич, не волнуйтесь. И ведь, что самое интересное – в его бреде четко прослеживается система. Вы знали, что африканское племя йоруба придает особое значение близнецам? Так вот, эти Тайво и Кехинде – традиционные имена для йорубских близнецов. Считается, что у них одна душа на двоих. Один, как они это называют, окан.
– Хм, – Соколов пометил что-то в книжечке и кивнул в мою сторону, – а он откуда все это знал?
– Прочитал где-нибудь, мало ли. Или фильм документальный… И вы только посмотрите, как это повлияло на его алкогольный бред! Ведьма-оборотень, вы подумайте…
Доктор покачал головой и ушел, приговаривая: «Вы только подумайте – ведьма-оборотень».
Соколов глянул на меня, убрал блокнот во внутренний карман и тоже направился к выходу:
– Ну и натворил ты делов, Архангельский… Лечись уж теперь. Я тебя, как мог, отмазал.
И я лечился. Я ел их гадкую еду. Глотал их мерзкие таблетки. Ходил на их групповую терапию. Выслушивал каждый день «что ж вы совсем себя не бережете, молодой человек».
В конце концов я и сам осознал, что вся эта дребедень с африканским уду-вуду мне привиделась. Что нельзя столько пить. Что есть и другие способы бороться со скукой – я, правда, не понял, какие. В больнице их точно не было.
Меня направили на комиссию, где я рассказал правильную версию событий – про виски, про ревность, про галлюцинации, про параноид. Про кухонный нож, который я куда-то задевал. И меня выпустили. Поставили на учет сразу в двух диспансерах (наркологическом и психоневрологическом) и выпустили.