Неуклюже поднявшись, морщась и постанывая, девушка снова устремилась вперед. И снова упала. С губ ее сорвался стон, но она поднялась и упрямо продолжила пробираться к крепости. Наживка она или нет, подобная решимость достойна восхищения.
Каким-то образом незнакомка ухитрилась обойти все ловушки, словно знала, где они расположены, но, споткнувшись и упав на землю в третий раз, так и осталась лежать, содрогаясь от рыданий.
Глаза Аэрона расширились, когда он внимательно рассмотрел ее спину. Красное… Неужели… кровь? Рана, судя по всему, свежая. Легкий ветерок донес запах до ноздрей Аэрона, и он ощутил на языке металлический привкус, подтвердивший его подозрения. Да, это кровь.
Ее? Или кого-то другого?
— Аэрон. — Она больше не кричала, только плакала. — Помоги мне.
Его крылья раскрылись, прежде чем он успел хорошенько обдумать ситуацию. Вероятно, охотники ранили наживку перед тем, как послать ее в логово льва, рассчитывая вызвать у будущей жертвы сострадание. Даже если и так, Аэрон не собирался бросать раненую беззащитную девушку, хоть, скорее всего, и получит в конечном итоге стрелу или пулю в спину. Ему не впервой. Не собирался он и позволять друзьям рисковать жизнью, чтобы спасти — или уничтожить — его маленькую гостью.
«Почему я?» — задался он вопросом, взлетая с балкона. Некоторое время он поднимался вверх, а потом ринулся вниз, выписывая в воздухе зигзаги, чтобы затруднить предполагаемому врагу прицел, однако не услышал ни свиста стрел, ни грохота выстрелов. Несмотря на это, Аэрон не стал приземляться рядом с девушкой. Не снижая скорости, он подхватил ее на руки и взмыл ввысь.
Возможно, она боится высоты, потому и напряглась. А возможно, ожидала, что его убьют прежде, чем он успеет до нее добраться, и теперь ей просто страшно. Аэрону все равно. Он сделал то, что собирался. Он спас ее.
Незнакомка стала слабо отбиваться, бормоча сквозь боль и потрясение:
— Не трогай меня! Отпусти! Отпусти или клянусь…
— Ради всего святого, не дергайся, или я нарочно тебя уроню.
Он обхватил ее поперек туловища, держа лицом вниз, так что ей было хорошо видно, с какой высоты пришлось бы падать.
— Аэрон? — Изогнув шею, она посмотрела на него. Когда их взгляды встретились, она расслабилась и даже медленно улыбнулась. — Аэрон, — повторила она с придыханием, — я так боялась, что ты не придешь.
Радость от встречи с ним, такая искренняя, без грана притворства, удивила и даже немного смутила его. Раньше женщины никогда так на него не смотрели.
— Не того боялась. Тебе следовало страшиться, что я приду.
Ее улыбка угасла.
Так-то лучше. Единственное, что сейчас волнует Аэрона, — это молчание демона. Его сознание должны были наводнить образы и желание покарать, как в случае с Девушкой-из-Тени.
«Позже будешь об этом волноваться».
Продолжая выписывать в воздухе зигзаги, он влетел в свою спальню, против обыкновения не задержавшись на балконе, желая как можно скорее попасть в укрытие. На всякий случай. Впопыхах Аэрон зацепился расправленными крыльями о дверной косяк, и их тут же окатило волной боли.
Аэрон покачнулся, но быстро выпрямился и, прошагав к кровати, бережно уложил свою ношу на матрас, лицом вниз. Когда он провел кончиком пальца вдоль ее позвоночника, губы в форме сердечка приоткрылись и девушка издала мучительный стон. Он надеялся, что ее испачкали чужой кровью, но нет. Раны оказались настоящими.
Это открытие не смягчило Аэрона. Возможно, она сама себя поранила — или позволила это сделать охотникам, — чтобы вызвать сострадание. «Никакого сострадания с моей стороны. Только раздражение». Направившись к шкафу, он попытался сложить крылья, но, будучи поврежденными, они никак не убирались, что лишь усилило его злость на незваную гостью.
Веревки у него не было, но покидать комнату и отправляться на ее поиски совершенно не хотелось, поэтому Аэрон схватил пару галстуков, которые ему дала Эшлин на случай, если он захочет «принарядиться», и вернулся к кровати.
Девушка повернула голову, прижавшись щекой к матрасу, и следила за каждым движением Аэрона, словно не в силах ни на миг отвести взгляд, но в ее глазах, в отличие от других женщин, не было отвращения. В них светилось что-то похожее на страсть.
Притворство, без сомнения.
И все же эта страсть… показалась ему знакомой, что не могло не тревожить. Аэрон еще раньше заметил, что, когда незнакомка произнесла его имя с необъяснимым, но очевидным томлением, в глубине души он понял, что когда-то уже сталкивался с этим ощущением. Но когда? Где?
Она ли вызвала это ощущение?