— Руна… — Он задрожал так сильно, что цепи зазвенели. — Я умру… если ты этого не сделаешь.
О, черт! Как бы она ни злилась на него, она не может позволить ему умереть. Шейд затих, когда она сняла с себя безрукавку, словно понял, что она решила помочь. Она стащила и джинсы, но пришлось оставить их висеть на закованной лодыжке.
Собравшись с силами, она стала превращаться. Кожа натягивалась. Кости трещали. Мучительная боль прореазла лицо, когда удлинились челюсти и прорезались зубы. Конечно же, ногу сдавило тисками, рассылая по мышцам волны такой боли, что потемнело в глазах. Шейд широко открытыми глазами, наблюдал, как она прыгнула на всю длину цепи. Ее более крупный размер и удлиненная волчья морда дали ей дополнительную длину, которая требовалась, чтобы схватить ногу Шейда зубами.
Он взвыл — короткий вопль боли, перешедший в стон. Зубами она ощутила, что кости подались, но не сломались. Коже повезло меньше, и Руна почувствовала вкус крови.
— Хватит, — прорычал Шейд, и она отпустила его.
Руна лежала на полу, изнуренная, выбившаяся из сил превращениями. Оставалось только надеяться, что никто этого не видел. Ведь если их тюремщики узнают, что она по желанию способна превращаться в варга, то, не дожидаясь полнолуния, сдерут с нее шкуру.
Она рыгнула от медного привкуса крови во рту и сплюнула на солому.
— Спасибо, — прохрипел он, и если б она не знала, что это не так, то сочла бы его сиплый голос результатом многочасовых криков.
Но Шейд терпел пытки и страдания молча.
Он сел, осторожно подтянул ногу, но, похоже, чувствовал себя гораздо лучше, несмотря на сильную боль, которую должна была причинять рана.
— Как тебе удается превращаться по желанию?
Преодолевая слабость, она посмотрела на него, и взгляд ее помимо воли прошелся по его обнаженному телу. Даже сидя здесь, закованный в кандалы и израненный, Шейд излучал мужскую силу. Руна подняла глаза на его медальон. Кинжал, обвитый двумя злобного вида змеями, и крылья над их головами, похожие на крылья летучей мыши, указывали на принадлежность к определенному роду.
— Сначала твоя очередь, — сказала она, натягивая джинсы. — Почему ты чувствуешь себя лучше, хотя я только что грызнула тебя, как ротвейлер резиновую кость? Что они с тобой сделали?
Он оперся спиной о стену и устремил взгляд в потолок.
— Они навязали мне женщину. Проклятие моего вида в том, что, если мы возбуждаемся сверх определенного предела, нам требуется освобождение, иначе боль становится невыносимой. Если она длится достаточно долго, мы умираем.
— О, значит, женщина…
Она смолкла, не желая знать, что женщина с ним делала.
— Она возбуждала меня ртом до тех пор, пока я не обезумел от похоти, а потом остановилась.
— Но… но разве то, что ты находился в пыточной камере, не охлаждало твой пыл?
— Мое сознание не хотело этого, но тело откликалось. — Он просверлил её твердым взглядом. — Я инкуб[3], а она была так же возбуждена, как и я. Я ничего не мог поделать.
Ну конечно. Опять эта его природа.
— Значит, если ты чувствуешь возбуждение, то должен отреагировать? — Когда он кивнул, Руна закусила губу и задумалась. — В тот день, когда мы встретились, ты сказал, что почувствовал мою нужду. Ты это имел в виду?
Он снова кивнул.
— Поэтому я обычно избегаю публичных мест. Ночной клуб, особенно ночной клуб демонов, может быть сущим адом. Извини за каламбур.
Это объясняло, почему они никогда никуда не ходили. Их отношения вращались только вокруг его дома или отеля, секса и еды. Только один раз они погуляли в парке, да и то ночью, когда там никого не осталось. В то время ей казалось это романтичным, но теперь она поумнела.
— Значит, где бы ты ни находился, ты должен остаться, если чувствуешь чье-то желание. И не можешь уйти?
— Нет. Если какая-то определенная женщина хочет секса, я вынужден найти ее. Если она с другим мужчиной, результатом может быть драка.
Вот почему он так рвался добраться до нее, когда фимпы притащили его. Он обезумел от боли и похоти, нуждаясь в освобождении, а она оказалась единственной имевшейся тут женщиной. Ведь приковали его так, чтобы он совсем чуть-чуть не мог дотянуться до нее и мучился. Больные ублюдки.
— А зачем ты просил сделать тебе больно?
— Я решил рискнуть, надеясь болью подавить агонию вожделения. — Он внимательно осмотрел свою ногу и сжал края раны, из которой текла кровь. — Твоя очередь. Почему ты превращаешься по желанию? Варги превращаются только во время полнолуния. А шейпшифтеры превращаются в настоящих животных, а не в оборотней.