— Они нас достали, — сказал Хали. — Что-то передают. Просто короткое сообщение, но, по-моему, нам крышка.
— Как дела, Макс? — осведомился Кабрильо совершенно спокойно, будто спрашивал, готов ли кофе.
— Еще пару секунд.
— С берега что-нибудь есть, Хали?
— Никак нет. Должно быть, начальство ломает голову над рапортом сторожевика.
— Есть! — объявил Макс. — Эдди, включай.
Эдди Сэн нажал на кнопку, и дисплеи осветились своим притушенным сиянием.
— Лады, Эдди, аварийная продувка. Давайте на поверхность.
— Сторожевик прямо над нами, босс.
Кабрильо ответил ему сумрачной улыбкой.
— Гарантия больше недействительна, — проворчал Эдди, продувая балластные цистерны «Дискавери» сжатым воздухом. Крохотная подлодка будто взмыла со дна. Следя за глубиномером, он вслух отсчитывал числа. И когда сказал, что над рубкой субмарины всего пять футов воды, все четверо инстинктивно пригнулись.
Стальной корпус врезался в днище северокорейского судна с оглушительным скрежетом. Подлодка была на несколько тонн легче сторожевого катера, но инерция ее подъема заваливала корейца на бок, пока правый фальшборт не ушел под воду. Одному из членов команды переломало ноги, когда сорвавшаяся бочка с горючим сшибла его за борт. Протянув руку перед носом у Эдди, Хуан включил экстренное погружение, прежде чем верхняя палуба лодки показалась над поверхностью.
Высокоскоростные помпы заполнили балластные цистерны менее чем за пятнадцать секунд, и «Дискавери» ушла на дно как топор.
— Это займет их на пару минут, — заметил Макс.
— А нам только пара минут и нужна. Лады, народ, надевайте наушники и пристегнитесь.
Все надели массивные наушники, подключив их к аппарату, специально установленному для этой миссии. Экспериментальное устройство шумоподавления, изготовленное компанией Sound Answers, улавливало звуковые волны, оценивало их частоту и амплитуду и воспроизводило точно в противофазе, ослабляя звуковое давление на 99 %. Когда такие приборы доведут до совершенства и миниатюризируют, они дадут возможность выпускать бесшумные пылесосы и покончить с душераздирающим визгом бормашин стоматологов.
На борту «Звезды Азии» один из северокорейских шпиков, отправленных стеречь сирийцев, пришел в себя. Потерял несколько драгоценных секунд, проверяя состояние напарника. Шишка в том месте, куда пришелся удар пистолета, оказалась тугой, как барабан. Он не очнется. Охранник знал свой долг. Он выбежал из трюма, вопя во все горло, не обращая внимание на вызванную этим головную боль. Вылетел на главную палубу, проверяя в коридоре за мостиком дверь за дверью, пока не нашел капитанскую каюту. Хотел было постучать, но решил, что его рапорт чересчур важен, и просто ворвался в каюту. Генерал Ким говорил по телефону.
— И что ты тогда сделаешь с моим маленьким лотосом?.. — Тут дверь грохнула о стену каюты, и Ким подскочил на ноги, взревев: — Что это значит?!
— Генерал, — пропыхтел шпик. — Эти сирийцы… напали на нас. В трюме их не видно. По-моему, им удалось сбежать.
— Бежать? Откуда бежать? — Не успев задать вопрос, Ким уже понял ответ. Прервав соединение с любовницей, он застучал по рычагу, чтобы привлечь внимание оператора на берегу. — Ну же, будь оно неладно! — в сердцах буркнул он и повернулся к охраннику. — Они не сирийцы, они американские диверсанты. Ищите в трюме бомбу.
Наконец в трубке раздался человеческий голос. Ким понимал, что надо передать сообщение любой ценой; даже если он погибнет, американцы должны заплатить за свое вероломство.
— Это генерал Ким с борта «Звезды Азии»…
В глубине трюма бомба Макса досчитала до нуля.
Взрыв бомбы вспорол ракету в месте закрепления, мгновение спустя спровоцировав вторичный взрыв боеголовки. Избыточное давление в трюме нарастало до тех пор, пока рассчитанные на четыре тонны люки не взмыли в ночное небо, будто выброшенные извержением вулкана.
когда сдетонировали тонны ракетного топлива, хранившегося в носовом трюме, старая обшивка «Звезды» лопнула по швам, будто кожура раздавленного апельсина.
Корабля не стало.
Семисотфутовый бетонный клин причала раскололся на куски, улетевшие на многие мили вглубь суши. Два массивных портовых крана у пристани опрокинулись в воду, и все окна вдоль гавани разлетелись вдребезги. А затем ударная волна покатилась во все стороны. Прибрежные склады унесло на четверть мили, а со стоявших подальше снесло обшивку, так что на месте устояли лишь голые остовы. Сотрясение сорвало с залива верхние шесть футов воды, спрессовав ее в волну, сокрушившую эсминец, стоявший на якоре, переломав ему киль и опрокинув кверху днищем настолько быстро, что никто из его портовой вахты даже не успел среагировать.