Надо подсобить ей и Дереку с похищением ведьмы и фамильяра? Пожалуйста.
Позволить инкубу избить его? Запросто.
Принять из рук возлюбленной отравленный чай? Сию минуту. Он бы и чашу с ядом до дна испил, кабы Радана велела.
И нынче так же искренне не понимал, почему ненаглядная Радушка от него отвернулась и знать не желает.
Выслушав безразличный отчёт дворецкого, я подивилась, что он в кои-то веки рассказал всё сразу и в подробностях, без кучи дополнительных вопросов и уточнений. Или таков приказ кого-то из Стражей? Следует ли предполагать, что кто-то из них вскоре заявится ко мне для дальнейшего прояснения ситуации?
Надеюсь.
И я стала ждать.
Страж объявился вечером.
За день бессодержательного безделья и ожидания невесть чего я успела измаяться изрядно и потому, когда в дверь наконец постучали, я готова была броситься визитёру на шею, а там смотря по тому, кто придёт.
Пришёл Олли.
Закрыл за собой дверь, поздоровался, помялся в нерешительности, то ли с мыслями собираясь, то ли проверяя моё настроение — а ну как проклянёт его злая ведьма, едва он слово проронит. Помедлив, справился о моём самочувствии и рассыпался в неловких, сбивчивых извинениях за себя, всех Стражей и цитадель. Никто из Стражей не желал подвергать опасности ни меня, ни Вита, всё произошедшее есть досадная случайность и результат общей стражеской халатности, и им очень, очень жаль, что оно так сложилось. Он, Олли, всецело осознаёт свою вину, принимает её и вместе со старшими коллегами берёт на себя ответственность за историю с Хильбертом и его дочуркой. Всем коллективом, включая Реджинальда, который вообще ни сном ни духом о творящемся в цитадели, они приносят мне свои искренние, глубочайшие извинения и даже готовы возместить мне как пострадавшей стороне моральный ущерб.
— Компенсацию, что ли, выплатите? — подозрительно уточнил Вит.
— Да.
— Всем коллективом скидываться будете?
— Да…
— В денежном эквиваленте? А, нет, лучше давайте в золоте и бриллиантах, они по обеим сторонам в высокой цене, не чета этим вашим ассигнациям по переменчивому курсу.
— Если пожелаете, — пролепетал несчастный донельзя Олли.
— А сумму компенсации мы называем? — не унимался фамильяр.
— Постой, Олли, — вмешалась я. — Какие извинения, какое возмещение ущерба?
— Бастиан сказал, что вам надо как можно скорее покинуть…
— Бастиан сказал? — повторила я тоном, не предвещающим ничего хорошего, и Олли втянул шею в плечи. А Бастиан не только сказал, но и отправил ко мне с благой вестью Олли, зная, что на него я из-за таких новостей не накинусь и спорить не буду. Какой резон спорить с человеком подневольным, ни на что не влияющим? — А Эйден где?
— Занят…
— Чем? Допросами?
— Вроде того…
— А наша с ним связь?
— Ка… какая связь? — сбледнул юный Страж.
— Сам знаешь какая, — выдала я с непроницаемым лицом. — Эйден намерен… как-то её прокомментировать?
— Не знаю. Послушай, Инарин, — взмолился Олли. — Бастиан сказал, что нам надо в кратчайшие сроки принести тебе извинения, предоставить компенсацию в сумме, которая тебя удовлетворит, и отправить тебя на Светлую сторону.
— Поправь, если я неправильно тебя поняла. Вы мне заплатите, а после вышвырнете из цитадели и с Тёмной стороны?
Олли смущённо потупился.
Значит, правильно.
— А Эйден?
— Бас… — Олли запнулся, залился краской, но произнёс-таки чужую мысль вслух: — Вам лучше держаться друг от друга подальше, как и прежде.
— Эйден тоже так считает?
Неуверенное пожатие плеч.
Ясно.
— Ладно, — я отвернулась к окну. — Иди, Олли. Я… утром назову сумму. И как только её получу, тотчас оставлю вашу замечательную цитадель в покое.
— Надеюсь, задержек с выплатой не возникнет, — многозначительно добавил Вит.