Копна грязных волос, почти полностью закрывала существу лицо и плавно переходила в бороду, чем невзначай напомнила Йорму об одном из позавчерашних смертников — с той казни, что должна была лишить жизни и его самого. Одето существо было в звериные шкуры и несло на плече исполинскую палицу, сделанную, как видно, из целого ствола дерева.
Клинок сэра Лейва так и застрял в ножнах; рядом с таким врагом он смотрелся совсем уж смешно и жалко… как, впрочем, и его хозяин. Еще забавней повел себя Леннарт Кольм: он весь сжался и зачем-то спрятался за спину рыцаря, словно бы это могло его защитить.
— Будем знакомы: великан, — прошептал горец, обращаясь к спутникам, — хозяин этого мамонта… и не только его, как видно. И… убери свою железку — если не самоубийца.
Последняя фраза предназначалась Лейву Краснобородому. Тот вполне ожидаемо наградил Йорма испепеляющим взглядом, однако меч убрал. Потому как самоубийцей все-таки не был, равно как и дураком.
— Горный великан, — господин Кольм не был бы собой, если б упустил хоть одну возможность блеснуть знаниями, — я читал, что они давно вымерли…
— Ну, этот, если ты не заметил, жив, — последовала новая колкость от Змея, — хоть и встречается редко. Ну а если вы, двое, хотите пережить его, то делайте, что говорят. Не суетитесь, не кричите, не машите железяками; не нападайте первыми… и упаси вас Небо трогать его мамонта. У великанов они за домашний скот.
— И все? — недоверчиво вопрошал Лейв, и Йорм кивнул, — так что, эта громадина сама не нападет?
— А зачем ему это? — горец развел руками, — для чего? Съесть он нас может лишь только с большой голодухи, никаких вещей… ценных для великана, у нас нет. Так почему еще? Просто потому, что мы меньше его в несколько раз? Но разве… например, ты, благородный сэр, пинаешь каждую подвернувшуюся собачонку по той же причине?
— Не пинаю, — рыцарь кивнул, — мне это ни к чему.
— Вот и великану ни к чему на нас нападать, — подытожил Йорм, — если, конечно, он не злобный безумец. Но даже в этом случае трепыхаться не стоит: мечами от такой махины не отбиться, а убежать не получится — он и бегает побыстрей нашего.
Нельзя сказать, что советы Йорма пришлись его спутникам по нраву — особенно последнее замечание. Лейв снова потянулся к мечу: без надежды на победу, просто для того чтобы погибнуть непременно с оружием в руках, а не в покорном бездействии. Однако предложить ничего взамен, никакого иного выхода, не смог ни он сам, ни господин Кольм.
Впрочем, опасенья оказались напрасными: великан не выказывал к троим людям ни тени враждебности. Правда, и доброжелательности с его стороны не последовало; к маленьким гостям в своих владеньях горный исполин отнесся с пренебрежительным равнодушием. Лишь подойдя достаточно близко, он остановился, наклонился и несколько мгновений разглядывал их, опершись на палицу. После чего обернулся к мирно пасущемуся мамонту.
Как видно, мохнатый зверь не вызвал у великана тревоги. Издав звук, похожий на ворчание медведя, его хозяин вскоре повернул назад — в ту сторону, откуда доносился запах дыма. Три человека проводили великана вздохами облегчения.
5
Горный хребет надежно защищал равнину от злых северных ветров, целиком принимая их удар на себя. За таким щитом лесу, начинающемуся у подножья хребта, было довольно тепло — особенно в сравнении с суровой и долгой горной зимой. Снег, ставший редкостью еще в предгорье, теперь встречался разве что в виде отдельных грязно-белых пятен… да и то первые несколько лиг.
При всем том, однако, жары особенной не ощущалось — даже в меховых одеяниях. Виной тому была тень, разом отбрасываемая сотнями и тысячами сосен. Тень и прохлада.
В лесной тиши не нашлось места ни злосчастным «ледяным духам», ни великанам, ни диковинным зверям и птицам, не говоря уж о головорезах из кланов. Вообще, как уверял господин Кольм, последние люди ушли из этих мест несколько веков назад — когда нынешнее королевство представляло собой лоскутное одеяло из самостийных баронств и вольных поселений. А Торнгард и вовсе не успели еще основать.
Подобные заверения успокаивали, давая Йорму и Лейву надежду на то, что хотя бы ближайшие дни оружие проведет в ножнах. Особенно их ободряли, разумеется, слова о людях, которых-де встретить практически невозможно. Ибо, во-первых, ничего хорошего от людей в этом диком краю ждать не приходилось, а во-вторых, из всех возможных недругов именно существа на двух ногах слыли наиболее опасными. Потому как обладали разумом.
И тем тревожней сделалось на душе у путников, когда к концу третьего дня они набрели на остатки костра. И остатки свежие: на фоне бурой земли серое пятно сажи выделялось довольно отчетливо. Не успели сгнить и черные обгоревшие головешки, а косточки, оставшиеся от трапезы, еще не были растащены зверями и птицами.
Йорм предложил было разведать местность, но спутники восприняли это намерение по-своему. «Сбежать задумал», — молвил ему в ответ Лейв и вызвался на разведку сам. На это Змей с немалым ехидством упрекнул рыцаря, что тот-де оставляет почтенного советника один на один с ним — диким горцем, разбойником, смертником и изгоем. Доверять которому способны лишь простофили да намеренные самоубийцы. Кроме того, а не слишком ли тяжеловат благородный воитель для подобных вылазок — со своим снаряжением и оружием. Не получится ли так, что не рыцарь первым заметит недругов, а недруги рыцаря?..
На эту ядовитую отповедь сэр Лейв ответил зубовным скрежетом, однако от услышанного не отмахнулся и принял его к сведению. А поскольку ученый из столицы на роль соглядатая годился еще меньше, идея с разведкой сразу же выдохлась. Не переросла во что-то большее, чем намерения.
А успокаиваться было рано: следующий день пути принес и новую встречу с людскими следами. На сей раз их нашлось два: вновь остатки костра, а также шрам, сделанный ножом на стволе одной из сосен.
Йорм, который собственно, и обнаружил дерево со шрамом, сразу предположил, что едва ли эта отметина оставлена просто так. Скорее всего, ей подобных в лесу найдется куда больше одной, и сделаны они с вполне определенной целью: дабы легче было искать обратный путь. Из чего, в свою очередь, следовало, что люди, уродующие деревья, наверняка не из местных. А такие же незваные гости, как и они трое.
Хоть в умозаключении горца и имелся некоторый резон, однако снять тревогу оно было не в состоянии. Более того: беспокойство росло еще и потому, что троим путникам сделалось ясно: наследившие в лесу люди идут примерно одним с ними путем — причем, даже несколько опережая посланцев Торнгарда. И, опасаясь заблудиться, быть обнаруженными они, напротив, совсем не страшатся. Так что, рано или поздно, должна была состояться встреча… и едва ли она обещала быть теплой. Причем, с обеих сторон.
Встреча произошла — на шестой день пути, когда Леннарт, сэр Лейв и Йорм Змей остановились на привал. И началась она, как и следовало ожидать не с приветствия, а с маленькой арбалетной стрелы, что пролетела совсем рядом с головой Йорма. Бывший разбойник успел отклониться в последний момент, пал на землю… после чего, с кинжалом в зубах, спешно заполз за ближайшее дерево.
А вот его спутники о подобном и не помышляли. Лейв Краснобородый вообще не придумал ничего лучше, кроме как заслонить спиной господина Кольма. Да еще выкрикнуть в чащу:
— Я рыцарь его светлости герцога Торнгардского! А кто такие вы и как смеете чинить мне препятствие?
Новая стрела была ему ответом. Арбалетчик метил в глаз, но сэр Лейв, как видно, предугадал его намерения — и встретил острую летящую смерть клинком, выставленным плашмя. Щитов, надо сказать, рыцарь из Торнгарда не признавал: во-первых, считал их слишком тяжелыми для пешего похода, а во-вторых, полагал, что прятаться настоящему воину не подобает.
— Не думайте, что сможете избежать гнева его светлости, — изрек он, снова обращаясь к засевшим в лесу врагам.
А Йорм Змей тем временем, перемещался от дерева к дереву — ползком или короткими перебежками. И не забывал поглядывать вглубь леса: особенно в ту сторону, откуда прилетели стрелы. Внимание невидимых арбалетчиков меж тем полностью сосредоточилось на рыцаре и советнике: в их сторону сделали еще пару выстрелов… и лишь убедившись в их безуспешности, перешли к разговору.