– Лучше я позову специалиста, – сказала она ему в спину.
– В субботу ночью слесарь с вас сдерет три шкуры. У меня есть кое-какие знакомые. Они мастера взламывать и проникать.
– Да ну? – Песик-сосиска потянул поводок, который был устроен вроде лески на катушке. Бернадетт надавила кнопку и подтащила таксу обратно. – Может, их позовете?
– Вряд ли. Уж не такие они и мастера, полагаю. В тюрьме сидят.
Она немного отпустила поводок, и Оскар принялся обнюхивать холл.
– Я подумала про уборщика.
Сосед, не переставая работать ключом и дверной ручкой, засмеялся:
– Дайте знать, если нападете на его след. У меня в пентхаусе тоже есть мелкие неполадки.
– Не хочу вас дольше обременять, – сказала Бернадетт. – Может, мне лучше…
– Готово. – Мужчина приоткрыл дверь, вытащил ключ и повернулся. – Меня зовут Август Маррик.
Она сделала паузу, прежде чем назвать себя. Здание называлось «Дом Маррика». И все-таки этот малый, должно быть, тот самый богатый адвокат, который изначально порушил верхний этаж. Бернадетт огорчилась.
– Я Бернадетт Сент-Клэр.
– Агент ФБР.
Бернадетт не понравилось, что ему уже известно, чем она зарабатывает на жизнь: неприкосновенность личной жизни имела для нее свою цену.
– А вы и домашнюю работу проделали.
Он ухмыльнулся.
– Уж больно вы маленькая для агента. Что предписано?
– Пробираться тайком под радаром.
– Вашу работу, должно быть, ценят.
– Ага. На работе меня просто обожают. – Она протянула руку, и он положил ей на ладонь ключ. Она вручила ему поводок и вытащила из кармана пакетик для экскрементов.
– Придется мне зазвать вас на рюмку-другую, – сказал он. – Обменяемся рассказами про боевые дела. Я адвокат. Защита по уголовным делам. Всякая тупая гнусь с наркотиками по большей части. С вами, федералами, провел несколько схваток.
«С вами, федералами». Ей противно было слышать такое от него – выходило, будто она какой-то головорез со значком-удостоверением. Бернадетт сунула руки в карманы кожанки.
– Мне пора идти. Надо еще вещи распаковать.
– Помощь нужна?
– Нет, – быстро ответила она и, вынув руки из карманов, попятилась поближе к двери. – Сама управлюсь. Вы уже достаточно сделали, да и время позднее. Того и гляди ночь пролетит – и не заметишь. А я хотела встать пораньше, успеть на фермерский рынок.[18]
– Искренне рад нашему знакомству. Порой здесь чувствуешь себя одиноко.
– Не совсем обычное соседство, правда?
Оскар дернул за поводок так, что у хозяина подскочила рука.
– Ну, как-нибудь попозже сбежимся. Нам надо завершить внутренний этап нашего ночного путешествия.
– Внутренний этап?
– Мы слоняемся без дела внутри здания. Потом выбираемся наружу. И прямиком в парк. – Гладиатор повернулся к Бернадетт спиной и пошел по холлу, увлекаемый похожей на сосиску таксой.
– На улице дождь, – бросила она ему вслед.
– Переживем, – ответил он через плечо.
– Спасибо, что помогли… – Она умолкла, не зная, как к нему обратиться. – Я вам признательна.
Гладиатор взметнул свободную руку, словно салютуя.
– Зовите меня Авги, – крикнул он, не оборачиваясь и не останавливаясь, и скрылся из глаз, спустившись по лестнице в конце холла.
До нее дошло, что он ничего не сказал про то, что у нее разные глаза, и оценила это. Войдя к себе, она закрыла дверь на запор.
Ее мысли вернулись к монаху, носившему одеяние францисканца. «Два мужика со странностями за один вечер», – произнесла Бернадетт про себя, закрывая дверь на цепочку, и тут же выбросила священника из головы. Про второго чудака она по крайней мере знала, как он выглядит.
Глава 15
Въехав со Смит-авеню на Высокий мост через реку, Крис Станнард следила за фарами его старенького «вольво» в зеркало заднего вида собственного «лексуса». За Божью работу не так-то много платят. И как только можно при такой скромной жизни воротить нос от конверта, набитого наличкой? Забудем про Бога. Зато с деньгами возможно все – и мужик этот поступил здраво, признав такую реальность. Здорово, что она настояла, чтобы он забрал деньги.
Ее угловая каморка была одной из шести квартир, которые возвели над сложенными из кирпича помещениями магазинов и лавок первого этажа. Оба поставили машины перед витринами и обошли здание со двора, войдя в него по огороженной лестнице. По коридору они шли рядом, пока Крис не остановилась у последней двери. Двери других квартир были выкрашены в темные цвета, а эту покрывал глянцевый слой белой эмали. Даже дверная ручка была выкрашена в белый цвет. Возясь с ключом, она вдохнула ненавистный запах. Когда открыла дверь квартиры и распахнула ее, запахло еще сильнее.
Переступив через порог, Крис, сморщив носик, сказала:
– Извините за эту вонь.
– Что это? Знакомый запах.
Крис включила свет.
– Прямо под нами салон красоты.
– Моя мать когда-то устроила парикмахерскую прямо у нас на веранде.
– Интересно, – сказала она. И подумала: «Маменькин сынок опять подал голосок».
– А что еще внизу?
Крис сбросила туфли.
– Кофейня. Тоже воняет, особенно утром, зато вечерами по средам у них живой джаз. Еще фотогалерея. Студия керамики. Эти классно работают. Вон, видите, я там кое-что купила.
Квартиркой своей она гордилась: из ничего сделала конфетку. Жилье было не больше приличной спальни, именно так она его и обставила. Вместо обычного раздвижного дивана или занудной кушетки водрузила массивную кровать на колесиках с изогнутым деревянным изголовьем, упертым в центр одной из стен. По обеим сторонам кровати стояли подобранные в тон ночные тумбочки с настольными лампами – тоже в тон. Большую часть противоположной стены занимали шесть двойных окон. Кухню скрывала складная ширма, а ванная комната располагалась за дверью в углу комнаты. Все белое. Не белое с налетом старины или беловатое, а самое что ни есть ослепительно белое – цвет, которым обычно красят потолки. Стены и все деревянное было покрыто этой режущей глаза белизной, так же как и покрывало на постели, жалюзи, наполовину приспущенные на окнах, и отгораживающая кухню ширма. Почти весь деревянный пол покрывал пушистый белый ковер. Даже обожаемая ею керамика – приземистые кувшины с крышками и вазы, похожие на слишком разросшиеся алтеи, – вся была потолочно-белой.
Мужчина сделал пару шагов и скинул намокшие ботинки.
– Как я понимаю, цвет вам не нравится. – Крис швырнула ключи с сумочкой на единственный предмет мебели, не предназначенный для сна, – кресло с высокой спинкой. Белое. – Вам, верно, кажется, что вы опять попали в больницу.
Он прошел на середину комнаты.
– У меня такое ощущение, будто я плыву.
– На облаке?
– Нет, в облаке.
– Этого-то я и добивалась, – с довольной улыбкой сообщила Крис. Зайдя за кухонную ширму, она выдвинула ящик под разделочным столом, взяла оттуда белое полотенце. Снова обошла ширму и бросила полотенце гостю: – Ловите!
Он подхватил полотенце и вытер им голову.
– Не боитесь подцепить какую-нибудь грязь?
Крис подошла к окну и до конца опустила шторки. Дождливая ночь исчезла за белым.
– Все в моей жизни, за этими четырьмя стенами, замарано, запачкано и запутано. Хотелось места чистого и простого. Белого убежища.
– Понимаю, – кивнул он.
– Почему-то я знала, что вы поймете. – Выпустив из рук шнур жалюзи, она повернулась и пошла к нему, протягивая руку: – Давайте-ка мне ваш блейзер.
Он выбрался из промокшей шерсти и перекинул блейзер через руку.
– Со мной все в порядке.
Взяв у гостя полотенце, Крис повесила его на батарее под окнами. Интересно, подумала она, что у него такое в блейзере, чего он не захотел ей показывать? Бумажник с удостоверением личности? Отвернувшись от батареи, она смотрела, как он кончиками пальцев расчесывал и взбивал свои кудри.
18
Мелкооптовый и оптовый рынок сельскохозяйственных продуктов, обычно работающий с утра пораньше в выходные.