Гарсиа с Бернадетт переглянулись.
– Звучит знакомо, – заметила Бернадетт.
Отец Пит отпил газировки и продолжил:
– Потом он повторил официальный катехизис церкви: смертная казнь оправдана при определенных ограниченных обстоятельствах – если она является единственным способом надежно защитить человеческие жизни от неправедного зачинщика. Однако обстоятельства эти редки либо вовсе не существуют, поскольку государство знает, как поступать с преступниками.
– Как я понимаю, на этом он не остановился, – проговорил Гарсиа.
Пастор покачал головой.
– Потом он уведомил свою паству о фактах: современное общество породило зверей, остановить которых можно одним-единственным способом – с помощью смертной казни.
– Эта часть его проповеди, полагаю, церковному руководству не понравилась, – высказала предположение Бернадетт.
– Точно. Он даже заработал себе мерзостную кличку. – Отец Пит откусил еще кусок пиццы, прожевал, проглотил и произнес: – Падре Смертная Казнь.
– Мило, – хмыкнула Бернадетт.
– Надо отдать должное епископам: они пытались воздействовать на него. – Пастор промокнул салфеткой уголки рта. – Настояли, чтобы он высылал им по электронной почте свои проповеди перед оглашением и при необходимости их редактировали. В таких условиях прошло несколько недель, и у иерархов сложилось впечатление, будто Куэйд снова взялся за свое. Выяснилось, что он посылал им фиктивные проповеди, а с кафедры продолжал нести свой отдающий серой вздор.
– Упрямый, – заметил Гарсиа.
– Сердитый, – поправил отец Пит. – Впрочем, по-настоящему он мягким местом в кипяток попал из-за своей лоббистской кампании.
– Лоббистской? – переспросила Бернадетт.
– Прямо на Холме, в законодательном собрании. Там-то я и выдержал еще одно его представление во время законодательных слушаний.
Гарсиа взял клинышек пиццы и положил его на салфетку.
– А что были за слушания?
Отец Пит отпил газировки.
– Всякий раз с интервалом в несколько лет то один, то другой законодатель пытаются добиться восстановления смертной казни в Миннесоте. Тщетная суета, разумеется. Здесь такого никогда не случится.
– Отец Куэйд выступал на слушаниях? – спросила Бернадетт.
– В пользу высшей меры, – кивнул пастор.
– А вы сидели с противоположной стороны аудитории? – понимающе поинтересовался Гарсиа.
– Вместе с самим архиепископом.
Бернадетт изогнула брови.
– И какова же суть свидетельства отца Куэйда?
– Ну, если бы мне пришлось давать ему характеристику… – пастор сделал еще глоток, поставил банку и прикрыл рот рукой, отрыгивая, – я бы описал его выступление как основательно подкрепленное Ветхим Заветом, точь-в-точь как и его проповеди.
– Одну минуту, подождите. Я не уловила. Библия есть Библия, и это Библия. Верно? Ветхий Завет, Новый Завет – разве и там и там не одно и то же говорится про смертную казнь? – спросила Бернадетт.
Гарсиа тут же вмешался:
– Если я ошибаюсь, то поправьте меня, отец Пит…
– Я всегда так и поступаю, сын мой.
– Одна школа мысли утверждает, что высшая мера дозволяется в Ветхом, но не Новом Завете. Существует иной лагерь, утверждающий, что она дозволяется в обеих книгах.
– Не дозволяется, – возразил пастор. – Предписывается! Предписывается в обеих книгах. На такую позицию встал Дамиан Куэйд, идя вразрез с позицией его собственной церкви. Он был, если одним словом, еретик.
– А выдвигал отец Куэйд кого-либо в кандидаты на скамью смертников? Называл какие-нибудь имена? Выказывал как-то личное пристрастие? – спросила Бернадетт.
– Мне известно, что у него была в жизни какая-то трагедия, которая вдохновила его на поиски справедливого возмездия, но я опоздал на слушания и застал лишь вторую половину его выступления, когда он размахивал Праведной книгой направо и налево и разглагольствовал о библейской справедливости. – Отец Пит осушил банку спрайта до конца. Не выпуская ее из рук, он продолжил говорить: – И между прочим, нет никакого отца Куэйда. Уже больше нет.
– Уволили? – спросила Бернадетт.
– Оставил священство, прежде чем его погнали бы взашей. – Отец Пит принялся сгибать и разгибать язычок открывашки на крышке банки из-под газировки.
– Тяжко одновременно быть приходским священником и законодательным лоббистом смертной казни, – заметила Бернадетт.
– А еще и тюремным священником, – добавил пастор, отломав открывашку и кинув ее в банку.
Гарсиа откинулся на спинку стула.
– Зачем ему понадобилось заниматься этим, когда он дошел до Капитолия, стремясь снова пустить ток на электрический стул?
– Держи друзей своих близко от себя, а психопатов своих – еще ближе, – проговорила Бернадетт.
Пастор разглядывал пиццу, в которой не хватало всего нескольких кусков.
– Вы что, не хотите помочь мне управиться с этим?
Бернадетт выбрала клинышек, куснула самый кончик и спросила:
– Вы знаете кого-нибудь, кто знаком с Куэйдом? В курсе, где тот обитает? На что живет все это время? Приятеля? Родственника? Соседа по комнате в семинарии?
Отец Пит покачал головой:
– Нет.
– А где мы могли бы достать его приличные фотографии? – поинтересовался Гарсиа.
– В епархии архиепископа может быть что-то из его семинарских дней или рукоположения, только после этого прошло очень много лет. – Пастор снял очки, протер их салфеткой, вновь надел. – Во имя Всего святого, Энтони! Вы же ФБР! У вас что, нет отпечатков пальцев, проб ДНК, фотографий всех и каждого и дяди его?
– Нынешних фото нет, – ответил Гарсиа с легкой улыбкой. – Сокращения федерального бюджета и все такое.
– И еще, – подала голос Бернадетт, устроив кусок пиццы на сложенную треугольником салфетку. – Знаете ли вы что-нибудь о пристрастии Куэйда к парусам, альпинизму, походам и тому подобным выходам на природу?
– Человек он крупный, мускулистый, но я понятия не имею…
– Меня интересует какое-нибудь хобби, связанное с вязанием узлов, – пояснила она.
– Макраме подойдет? – живо среагировал пастор.
– Как вы сказали? – Гарсиа был удивлен.
– Он был известен своими настенными плетениями, кашпо и другими подобными поделками. Плетеные кресты… да и чего только не было! Некоторые из них даже украшали стены ризницы. – Пастор помолчал и добавил: – Сам я считал их отвратительными уродствами.
– Отвратительные уродства – это в самый раз, – одобрила Бернадетт.
– Насколько я понимаю, его отец служил на флоте и много времени уделял возне с веревкой. – Пастор сложил руки на груди. – Полагаю, вы не вправе рассказать мне…
Гарсиа отрицательно повел головой:
– Не имеем права говорить об этом.
– Должно быть, он и в самом деле крупно залетел, если ему на хвост сели два федеральных агента, – зашептал отец Пит.
К столику подошла официантка с картонной коробочкой.
– Зелаете фсять остатки с собой домой, сфятой офец?
– Полагаю, незачем попусту тратить еду. Благодарю вас, Элизабет. – Пастор разглядывал обоих агентов, пока девушка, встав между ними, укладывала в картонку остывшие куски. – Как насчет билетов лотереи? Пять долларов за шанс. Можете выиграть телевизор с большим экраном.
Глава 29
Два агента стояли на тротуаре перед спортзалом (он же зал боулинга) и рассовывали по карманам лотерейные билеты.
– Расскажите мне еще раз, где вы видели Куэйда, – попросил Гарсиа, вынимая из кармана ключи от машины.
– В больнице в центре города, – ответила Бернадетт. – Той, что через улицу от старого вагона-ресторана.