– Ага.
– Я вполне уверена, что это выбленочный узел.
– Выбленочный узел, – повторил Гарсиа. – Я слыхал о таком.
Бернадетт большим пальцем указала на узел, завязанный над лопаткой:
– А это двойной рыбацкий. Такие бывают в ходу у парусных яхтсменов.
– Откуда вы про все это знаете?
– Мой муж ходил на парусах.
– Перестал?
– Умер.
– Извините. Не знал. Новый Орлеан не посвятил меня в вашу личную жизнь.
«Лжец, – подумала она. – Ты же мой босс. Они все тебе рассказали. Тебе про меня известно больше, чем мне самой. Такая у Бюро работа – вызнавать». Вслух Бернадетт произнесла ровным голосом:
– Ничего особенного.
Гарсиа поднялся.
– Значит, вы полагаете, что убийца – бывалый моряк?
– Или считающий себя таковым.
– Что вы имеете в виду?
– Узлы исполнены не идеально. И на самом деле, чтобы обездвижить человека, есть способы побыстрее и эффективнее. Особенно отвесная вязка – верный признак излишнего усердия в убийстве. Кто бы это ни сделал, он или сильно выставляется, или действительно матерый такелажник.
– Но ему, похоже, известно хоть что-то про плавание под парусом.
– Или про рыбалку и альпинизм. Майкл в свое время тоже забирался на скалы. Скалолазы должны хорошо разбираться в веревках. Кто еще? Фокусники. Или, может, он просто парень, которому нравится вязать узлы. У таких любителей есть свои клубы, журналы с газетами.
– Смеетесь надо мной?
– В Новом Орлеане я знала одного такого парня. Он был речником, работал на барже. Как же группа-то его называлась? – Бернадетт смолкла, припоминая. – Международная гильдия вязальщиков узлов. Что-то в этом духе. Они практиковались в вязании узлов, изучали новые, устраивали заседания по поводу узлов.
– Чем бы дитя ни тешилось…
– А тот, на севере, был точно так же связан?
– Не знаю.
– Надо выяснить. Руку его нашли?
– Охотничья собака одного парнишки принесла ее домой.
– Мило, – усмехнулась она.
– По крайней мере дворняга ее не сожрала. – Гарсиа засунул руки глубоко в карманы плаща. – Надо выяснить, сделали ли слепки следов возле того тела, и сравнить их. Возможно, мы имеем дело с одним и тем же человеком.
– Здорово, будь у нас совпадающие слепки обуви. И еще лучше, если в обоих случаях одинаково орудовали веревкой, тогда…
Гарсиа закончил фразу:
– Это должен быть один и тот же человек.
– Именно так я и думаю.
– Между прочим, мы упрямо называем преступника «он».
– Предположение отнюдь не дикое. Судья был человек не хилый. Не представляю себе женщину, способную его побороть. Да и эта резка-сечка… Что-то не припомню за последнее время женщину, которая бы так мастерски владела инструментом. Нужны очень большая сила и выдержка. – Бернадетт встала и, продолжая говорить, принялась делать записи. – Вы часто видели девчушку за прилавком лавки мясника? Это мужская работа – разделывать, рубить мясо с костями.
Гарсиа поежился: дождик перестал, но было по-прежнему ветрено.
– Рубить чем? Ножом?
Бернадетт снова обошла тело и посмотрела на обрубок.
– Каким бы ни было орудие, оно острее, чем у чертей в преисподней. На то и расчет: чик – и готово.
Гарсиа кашлянул, замолчал и несколько секунд не проронил ни звука. Потом спросил:
– Мне нужно очистить для вас сцену?
Сколько же раз слышала она эти слова или нечто похожее на них! «Мне нужно очистить для вас сцену? Хотите на некоторое время остаться одна? Хотите успокоиться? Настроились?» А на самом деле все хотели сказать вот что: «Давай, делай то, что умеешь. Салонный фокус, жуть экстрасенсная, со страшилками и бормотанием. Учуди, как ты умеешь, штуку, чтобы ночью тебя ошарашили наваждения. Нам не нужны подробности, как ты это делаешь или почему у тебя так получается. Делай – и только, но на сей раз все делай правильно. Раскрой дело – и мотай себе. Не ставь нас в неудобное положение».
– Мне нужно очистить для вас сцену? – повторил Гарсиа.
– Не обязательно. – Бернадетт сунула записную книжку в карман куртки, а из другого извлекла перчатки и натянула их, потом достала связку ключей: на одной цепочке с ними висел карманный нож.
Гарсиа воззрился на него с удивлением.
– Занимаетесь вскрытиями в полевых условиях?
Бернадетт подошла к коленям мертвеца и склонилась, рассматривая веревочную петлю вокруг его ног. «Убийца должен был трогать концы, чтобы завязать выбленочный узел», – подумала она и, протянув руку, подцепила конец веревки, пропущенный через петлю, и отрезала несколько волокон. Собрав волокна в горсть правой ладони, внимательно рассмотрела их. Особого толка от них, может, и не будет, но ей не хотелось резать больше, чтобы не портить вещдок. Волоконцам придется поработать, пока она не отыщет что-нибудь посущественнее. Она закрыла нож о колено, бросила связку в куртку и спросила:
– Пакетик у кого-нибудь есть?
Гарсиа похлопал по карманам:
– Только не у меня.
Полицейские тоже отрицательно покачали головами.
– Забыли! – Свободной рукой Бернадетт, вытащив вторую перчатку, бросила в нее волокна и, скатав ее шариком, сунула в правый карман куртки.
– Что еще? – спросил босс.
– Отрезанная рука. Хочу взглянуть на нее.
– Ее забрали медэксперты.
– Давайте проверим, – предложила Бернадетт.
Босс взглянул на обрубок руки, потом на нее, как будто еще что-то ожидал:
– Здесь вы уже закончили?
– Закончила, – твердо выговорила она.
– Тогда отправляемся обратно длинной дорогой, по ней легче идти. – Гарсиа вышел из желтого треугольника.
– Вы, стало быть, все осмотрели? – спросил один из полицейских. – Медики хотят упаковать его и укатить отсюда.
Гарсиа оглянулся на Бернадетт, стоявшую внутри треугольника.
– Вы готовы, агент Сент-Клэр?
Та еще раз прошлась взглядом по лежащему перед ней телу.
– Я готова. – Она переступила через ленту и бросила ближайшему к ней полицейскому: – Спасибо.
– Всегда пожалуйста. – Тот ткнул большим пальцем через плечо в сторону трупа: – Мне этого на неделю хватило.
Гарсиа вывел Бернадетт через лес на мощеную дорогу. Ей приходилось спешить: ноги у босса были длинные, шаги широкие.
– Понравился вам ваш новый кабинет?
– Одиноко, – ответила она, чуть отстав. – Тихо в подвале.
– Через неделю все станет по-другому.
Порыв ветра заставил Бернадетт поежиться. Она и забыла уже, как холодно бывает в начале мая в Миннесоте.
– А что произойдет через неделю?
– Остальная команда Сент-Пола вернется из отпуска.
– Команда?
– Ладно, не совсем команда – один оперативник. Вам он понравится. Хороший, хотя и немного чудаковатый.
Вынув из кармана тюбик губной помады, Бернадетт слегка прошлась ею по губам и бросила тюбик обратно в куртку.
– Как его зовут, моего чудаковатого товарища по команде?
– Грид. Рубен Грид.
– Кому он так насолил, что оказался в подвале Сент-Пола?
Гарсиа замер на ходу.
– Что?
Глава 4
Ну вот, уже и вляпалась, а ведь формально это еще даже не первый ее рабочий день.
– Простите, – быстро проговорила Бернадетт, останавливаясь рядом с боссом.
Гарсиа повернулся к ней.
– Сделайте мне одолжение. Снимайте эти темные стекляшки, когда я с вами разговариваю, Кэт. Ведь вас так звали, верно?
Она стащила с лица очки.
– Кэт подходит.
Гарсиа посмотрел ей в глаза и моргнул.
– А почему Кэт? Как котенка?
– Как собаку. – Бернадетт сложила очки и зацепила их дужкой за вырез рубашки. – Ребята в Новом Орлеане придумали мне кличку. Катахула – сторожевая и охотничья порода, распространенная там, на юге.
Босс нахмурился:
– Не понял.
– Катахулы – это леопардовые собаки. Известны тем, что у них глаза разного цвета.