— Я знаю. Но всегда считалось традицией поплакать во время венчания, улыбаясь сквозь слезы, извинялась Маргарет. Пальцы ее в мимолетной ласке коснулись ярких волос дочери. — Я надеюсь, что ты будешь очень счастлива, родная. Он… Я уверена, что Руис такой человек, на которого можно положиться.
— Я в этом тоже уверена, — тихо согласилась Ли, и на некоторое время у нее возникло странное чувство сожаления о том, что это не настоящая свадьба. Он мог бы сделать женщину счастливой, и она во всем могла бы положиться на него…
И все равно, когда она поняла, как летит время, ее охватила паника. Скоро она должна уехать вместе со своим — почти совершенно незнакомым человеком мужем. Возможно, воспоминание о том огненном, диком поцелуе или, может быть, пожелание Жюли: «Счастливого медового месяца» — вызвали пробежавший по ее спине холодок возбуждения и одновременно страха.
Каково было бы отправиться с ним в настоящее свадебное путешествие, чтобы он целовал ее так же, как в тот вечер в холле? Когда Ли потом думала об этом, она пришла к выводу, что так он отплатил ей за ее высказывания у Рикки. Но это не отрицало того, что, по всей вероятности, и его самого захватило совершенно неожиданное очарование момента.
И во второй раз она поймала себя на желании, чтобы ее замужество было настоящим, но ей все еще не хотелось заглядывать глубже, понять причину этого странного желания. Возможно, неосознанно Ли знала ее, но не желала признаться в этом даже себе самой.
Они недолго присутствовали на приеме, — им нужно было успеть на паром. Пока они ехали на машине, Ли незаметно поглядывала на своего мужа.
Муж!
Как странно звучит это слово, но довольно приятно, должна была признать Ли. И какой привлекательный мужчина стоит за этим словом. Кто бы мог подумать всего месяц назад, что тот холодный, довольно неприятный человек из офиса мог превратиться в такого мужчину, заставляющего ее чувствовать приятное возбуждение… и у которого сейчас по губам скользила едва приметная улыбка, так изменившая его, до того твердо сжатый рот — как будто он знал, что Ли смотрит на него, но не собирался ответным взглядом подтвердить это. Итак, она уютно запахнулась в норковую шубку, которую он подарил ей на свадьбу, чувствуя себя гораздо счастливее, чем это позволяли обстоятельства.
Она чуть-чуть улыбнулась про себя, когда нежный мех коснулся ее лица. Из-за шубки у них едва не произошла ссора. Она, должно быть, стоила целого состояния. Но протесты Ли, что раз женитьба их не настоящая, то нет причины дарить такие чудесные и слишком дорогие подарки, были отметены его твердым желанием, чтобы она приняла ее. Внешне это нормальная свадьба, сказал он, и совершенно естественно, чтобы он сделал невесте свадебный подарок. Кроме того, ему необходимо, чтобы их свадьба казалась похожей на любую другую свадьбу. И еще он сказал — не принимая никаких возражений, что вполне может позволить себе сделать ей такой подарок. Ли, встретив такое упорное сопротивление и холодное неудовольствие, сдалась, сделав неожиданное для себя открытие, что она совсем не хочет поссориться с ним.
С того момента в их отношениях произошло еще одно изменение. Ли больше не замечала в его глазах чуть издевательской насмешки, теперь, когда он смеялся, это был дружеский смех. Возможно, какая-то женщина заставила его когда-то думать, что от него всегда ожидают дорогих подарков и всегда принимают их с жадностью. Теперь же ее резонное нежелание принимать такие дорогие подарки разрушили тот старый барьер, всегда вызывавший ядовитую насмешку, презрительно кривившую его красивый рот.
Когда они поднимались на борт лайнера, который должен был доставить их в Америку, Ли оглядывалась вокруг с живым интересом. «Голубую Дымку» как-то назвали лайнером миллионеров, и Ли в глубине души было очень приятно, что такое богатство окружало ее.
Не гоняясь за богатством, Ли все же признавала, что иметь много денег могло бы быть очень неплохо и что провести хотя бы несколько месяцев среди такой роскоши, вероятно, будет очень, очень приятно.
В это время ей пришла в голову странная мысль.
Когда-то в разговоре с Жюли она сказала, что не сменяла бы Брюса на самого симпатичного миллионера в мире. И вот она. Ли, на борту «Голубой Дымки», замужем за мужчиной, не просто симпатичным внешне и если и не совсем миллионером, то очень и очень богатым. И все же его деньги, по-настоящему, ничего для нее не значили, хотя, как она подумала несколько минут назад, было бы ненормальным не получать удовольствия от вещей, которые можно купить за деньги. Однако Ли могла теперь признаться себе самой, что гораздо больше всего остального интересен ей он сам. Он интересовал ее гораздо больше, чем следовало бы.
Когда они добрались до каюты, точнее, нескольких комнат, которые были для них заказаны, их роскошь поразила Ли, так что она даже застыла в удивлении, так как думала, что такое существует только в кинофильмах. У них была своя гостиная, своя собственная, с двумя дверями, ведущими из нее. Но когда Ли открыла одну из дверей, у нее вдруг гулко застучало сердце: она увидела там две односпальных кровати. Потом оно забилось еще быстрее, когда Ли почувствовала, как Руис положил ей на плечи руки, поворачивая к себе.
— На другой стороне гостиной есть еще одна каюта, — сказал он тихо. — Я воспользуюсь ею. — На губах его мелькнула тень улыбки. — Я специально заказал такой номер.
— А-а. — Она чувствовала, что надо было сказать что-то еще, но совершенно ничего не приходило в голову, никакого небрежного замечания, чтобы рассеять саму мысль, что она вообще могла подумать, что они смогут жить в одной каюте. Даже глупое маленькое замечание, что стюартам покажется странным, что они вдвоем будут занимать столько кают, осталось невысказанным, так как еще ухудшило бы создавшуюся ситуацию.
— Мне следовало бы извиниться за то, что я так поцеловал тебя в тот вечер у тебя дома, — неожиданно сказал он. — Это беспокоило тебя? Не надо бояться, что я снова сделаю это.
Последовала небольшая пауза и потом, когда следовало закончить этот разговор, Ли услышала собственный голос:
— Ты сделал это потому, что я так говорила в тот день у Рикки?
— Отчасти, — признался он. — Ни один мужчина не воспринял бы те замечания как комплимент, и…
— теперь в его глазах замелькали искры улыбки, — все это далеко от истины. Я точно такой же, как и любой другой мужчина, к тому же еще наполовину испанец. (Было ли это сказано, как бы в предупреждение?). И к тому же ты очень привлекательная девушка. Может быть, потому я так и поцеловал тебя. — Снова в глубине его глаз мелькнула улыбка.
— И возможно, ты была не очень против?
Ли почувствовала, как краснеет, и с досадой подумала, что ведет себя, как неопытная школьница. Куда подевались — умение держаться и самообладание? Когда они работали в офисе, он никогда не заставлял ее чувствовать такое, но в офисе они были гораздо дальше друг от друга. Совершенно определенно. Ей никогда не пришлось бы слышать от него вопрос, не возражала ли она против его поцелуев, и отвечать на этот, по крайней мере, заставляющий ее смутиться, трудный вопрос. Она никогда даже не подозревала о существовании этого, вызвавшего у нее такое волнение, незнакомца, пока работала на него все эти годы. Как он и сказал, ее высказывания у Рикки были совершенно неверны.
— Ты была против?
Она быстро взглянула на него, потом опустила глаза.
— Нет, не была. — В конце концов, если бы она ответила иначе, это прозвучало бы, как пощечина, тем более что она действительно не имела ничего против. И более того, его замечание сказало ей, что он понял бы, что она бы солгала, ответив иначе, и задумался бы, почему она это сделала.
— Спасибо, — тихо сказал он. — Я рад, что ты оказала мне честь, сказав правду. Ли откровенно посмотрела на него.
— Ты ведь понял бы, если бы я солгала, верно? Он кивнул.