Ее уверенность росла. «О, да. Я справлюсь с этим». Она бы использовала его ради защиты и заставила бы признаться в его ненасытном голоде к ней. Брохан угрожал ее семьей… и теперь должен страдать. Как только она поставил его на колени, Нарциссизм сможет подкрепить его восхищение комплиментами Виоле.
«Он не уйдет от меня. Он будет ползти».
Никогда больше он не бросит вызов богине Загробной жизни.
Виола улыбнулась своей самой порочной улыбкой и промурлыкала:
— Давай отметим этот день в твоем календаре, монстр. Сегодня ты сам подвел себя к падению. — не хвастается своим финалом? Едва ли.
Он дернулся напротив нее, его мышцы напряглись.
— Ты надеешься меня соблазнить?
— Это не так сложно, как измерение твоего достоинства, — сказала она. — признай это. Ты страдаешь по мне.
— Что бы ты ни сделала, — проскрежетал он, игнорируя ее резкие слова, — ты. Потерпишь. Неудачу.
Виола никогда не проигрывала. Она подняла взгляд в его слова и ухмыльнулась.
— Ты мой, монстр. И скоро я это докажу.
Глава 4
«Нет, богиня. Это ты моя».
Брохан подавил рев тревоги… и триумфа. Он заполучил Виолу. Она оставалась в его власти, и не было такой силы, которая смогла бы ее отнять у него. Ни сейчас, ни когда-либо.
Он пострадал от ее руки, месяцами ходил по пятам. Вожделел. Презирал и захватил ее в плен. Теперь она принадлежала ему.
Дрожа от ярости, он перенес ее в свою крепость в заброшенной реальности. Как только они оказались в покоях хозяина дворца, Брохан разорвал контакт и отошел. К его ужасу он возбудился, его ладони покалывало, словно он отчаянно хотел снова ощутить мягкость ее кожи.
Опасность, которую она представляла…
Виола была гораздо хуже демона, которого носила в себе. Она воплощала искушение. Все, о чем когда-либо мечтал Брохан, упаковали в самую изысканную упаковку.
— Что это за место? — спросила она, и ее порочный голос вызвал образы смятых простыней и извивающихся тел. Виола повернулась, разглядывая ему скудные пожитки. — Ну помимо того, что мы в лачуге.
Его кулаки сжались. Изысканные предметы интерьера, находившиеся в этой комнате, напоминали ему Виолу. Они были прекрасны и гораздо лучше, чем он заслуживал. Во время своего первого пребывания здесь он уничтожил всю мебель, заменив ее просто кроватью, столом и стулом. это единственная комнату, которую он по-настоящему переделал.
— Добро пожаловать в свой новый дом, богиня. Настоящая роскошь, — насмешливо произнес он. Как Посланник он не мог врать. Как Отрекшийся он не испытывал подобных проблем.
Единственный свет проникал через разбитое окно, занавешенное рваными шторами. Вокруг кружились пылинки, покрывая стены, каждый предмет мебели и даже пол. Она ходила туда-сюда, теребя грязную одежду, висевшую на комоде, и морщась.
— Чтобы завоевать мое сердце, другие мужчины предлагали огромные сокровища, — сказала она. — Это… интересное начало.
— Мне нужно твое сердце, я не предлагаю тебе ничего кроме дальнейшего выживания. Но только если ты будешь хорошо себя вести. — ее презрение к дворцу его раздражало. Как будто он не мог обеспечить ее самым лучшим. Лучше, чем кто-либо другой. — Если тебе не нравится состояние комнаты, уберись.
— Конечно, конечно. Я немедленно начну уборку. Как только ты вызовешь слуг, я прикажу убрать.
С большим удовольствием он сообщил ей:
— Отныне ты станешь сама себе прислугой. — другие мужчины, в том числе и МакКаден, потакали ее прихотям. Чего Брохан не хотел делать. С какой стати он должен был это делать?
Она никогда не пыталась его очаровать, никогда не общалась с ним также ласково, как с другими, не смотрела на него с сияющими глазами и улыбкой, и это искреннее поведение… Нет, это всего лишь фантазия. Она никогда не хотела его, даже при лучшем состоянии.
— Слишком многие баловали тебя на протяжении веков, — отрезал он. — Их ошибка. Я не совершу такую глупость.
В любом случае, зачем ему желать того же, что она давала другим? Какой толк от нежных взглядов украдкой? От изящных прикосновений ее пальцев к его щеке или руке? От ее тела, прижимающегося к его?
Вместо того чтобы съежиться от его явного раздражения, Виола одарила его очередной фальшивой улыбкой.
— Ох. Я понимаю, что здесь происходит. У тебя фетиш на французских горничных.
— У меня нет фетиша, — рявкнул он. Одна только мысль об этой чувственной женщине, одетой в едва прикрывающее черное платье, грозила лишить его уверенности. «Возможно, у меня есть фетиш».