«Он разрушил остатки моего сопротивления».
Камео пошатнулась, слова Лазаря звенели в её ушах. Он любит ее? Она покачала головой и отступила.
— Ты даёшь мне всё… кроме будущего с тобой. Кроме семьи.
Он пододвинулся к ней.
— Ты и есть моя семья.
Она отвернулась. Смотреть на него было больно. Камео обхватила яблоко пальцами. Даже с кожаным мешочком она чувствовала тепло, исходящее от костей. Чувствовала силу.
Несчастье завизжал и спрятался на задворках ее разума. Демон подавлен? Драгоценная тишина… и все же она испытала прилив печали.
Лазарь знал её, знал, кем и чем она была, но хотел лишь помочь ей, а не уничтожить. Он любил её, несмотря на многочисленные недостатки. И она лю…
Нет. И не собирается. Если бы она поддастся его или своим эмоциям, то обречет его на вечность, заключенную в кристалле. Поэтому ей придётся его отпустить. Нет никаких «или» и «если». Более того, ей нужно заставить его бросить её. И благодаря зеркалу, она знала, что есть один способ сделать это…
Волна страха прошлась по её спине.
Лазарь напрягся.
— Нам нужно укрытие. Приближается еще одно облако.
Он собрал сумки и направился сквозь густые заросли.
Она последовала за ним, минуя какое-то странное дерево. Вероятно, что дерево. Оно было ростом в девять футов и сочилось густым черным веществом. Смолой? Субстанцией были покрыты две лозы, которые очень походили на руки. Над растением летали бабочки, создавая красочный навес.
Картина угнетения и мрака.
— Это дерево… чем бы это ни было, но оно помогло мне, — сказал Лазарь. — Но я всё равно не доверяю ему. Я не доверяю ничему в этом мире.
Они шли уже более часа, успешно избегая других ловушек, подлых лиан и кусающихся насекомых. Новое облако смерти продолжало преследовать их, но так и не догнало.
Лазарь отверг две пещеры, прежде чем обосноваться в третьей, которая была меньше остальных. Такая маленькая, что им обоим пришлось залезать внутрь. Однако глубоко в недрах земли открылось пространство, позволившее им встать. Зато в неё был только один вход и, соответственно, только один выход… тот, через который они и проползли.
Он бросил сумки и вещи на пол. С рычанием воин извлек чучело леопарда, которое выбросил ранее.
— Я скоро вернусь.
Это «скоро» затянулось на пятнадцать минут, и игрушка исчезла.
— Куда ты подевал леопарда? — спросила она.
— Утопил в болоте.
Он оказался рядом с ней и протянул ей фляжку. Когда Камео утолила жажду, он открыл икру и крекеры. Они ели в молчании.
Лазарь расстроился из-за неё? Ведь он предложил ей любовь, а она отвергла его.
«Мне пришлось. Чтобы не стать погибелью воина».
Но… она ведь может провести с ним еще одну ночь. Всего одну. Что может быть лучше? Если она подождет, пока они найдут Геру, кристаллы могут полностью его покрыть. Или он воспользуется мужской хитростью, чтобы убедить ее игнорировать его гибель в пользу её минутного счастья. И как же близок он был к победе.
— Камео, ты любишь меня?
Вопрос возник из ниоткуда. А может, и нет. Может, он прочитал ее мысли. Может быть, он уже применил мужские хитрости, от которых у неё не было защиты.
Больше нельзя было отрицать правду. Она любила его всем сердцем. Лазарь приносил радость её душе, разуму и телу. Его непочтительность забавляла ее. Решительность и упрямство держали его рядом с ней во время её самой сильной депрессии. Его забота о ней компенсировала каждую секунду горя, что она пережила.
Каким-то образом он стал для неё якорем среди жизненного урагана. Стал солнцем, постоянно прогоняя ее тьму. Он наполнил пустой сосуд надеждой. Лазарь сражался за нее, когда она не могла — не желала — бороться за себя
Она бы не поставила свои желания выше его.
— Я не собираюсь об этом говорить, — сказала она.
Утром она сделает то, что давно должна была, и неважно, насколько это будет больно. Она позволит Несчастью забрать ее воспоминания. Потом Лазарь убьёт Геру, как всегда и хотел. Таким образом, Камео не попытается убить богиню в одиночку или спасти ее.
И умереть. Но лучше поставить на известный результат этого раунда, чем пытаться изменить будущее и, возможно, сделать всё хуже. Для себя и для Лазаря.
Она ненавидела мысль о том, чтобы оставить его один на один с чувством вины, возможно, стыда. Но лучше ему жить с чувством вины и стыда, чем умереть ещё раз.