Он сбросил все пистолеты и клинки, но предусмотрел, чтобы каждый лежал в пределах досягаемости. Он сорвал с нее трусики, точно также как и штаны, оставив её обнаженной. Лазарь пристально осмотрел её, томную, но дикую, получавшую наслаждение, но требующую продолжения.
Да, он видел её обнаженную и раньше, но каждый раз это было как первое откровение.
Яблоко в кожаном мешочке колыхалось между её пухлых дерзких грудей. Её тело обладало изящным мышечным тонусом, плавными женственными изгибами. Края крыльев бабочки охватывали бёдра и ягодицы.
— Раздвинь ноги для меня, Ками. — Раздался его хриплый голос. — Позволь увидеть каждую частичку моей любимой.
Камео повиновалась, открыв прекрасный розовый рай, в котором он так нуждался. Лазарь застонал от возбуждения… и благоговения. Она не просто была влажной, она вся промокла.
Движимый яростным возбуждением, он скользнул пальцем внутрь неё, глубоко, ещё глубже, и резко выдохнул. Её бедра приподнялись, внутренние стенки сжались, сводя его с ума.
— Ты была создана для меня, солнышко.
Она положила ногу ему на грудь, чуть выше сердца, и нежно, но настойчиво толкнула.
— Раздевайся. Сейчас же. Покажи мне каждый дюйм моего любимого.
Раньше, когда она хотела увидеть его ноги, он колебался. В этот раз он встал и быстро разделся, охваченный нетерпением. Он стянул ботинки и штаны, бросил свое оружие рядом с её.
Её взгляд задержался на его изнывающем члене, и она облизнула губы.
— Вот мой монстр.
От его хриплого смеха её серебристые глаза будто расплавились.
— Твой, — сказал он, сжимая у основания свой ствол. — И он не просто любит свою женщину, он обожает её.
— Хорошо. Потому как нет другого мужчины, которого я бы назвала своим.
Камео пришла в волнение, когда Лазарь опустился между её ног. Каждый её нерв горел огнём. Она не могла вздохнуть, Камео окутал запах Лазаря, шампанское и шоколад. Искушение и чувственная роскошь.
Он перевернул её и заставил опереться на руки и колени. Кончиком пальца он проследил контур бабочки, от этого прикосновения все ее тело пронзило страстью. Он потёрся членом между её бёдер, легко скользя по влажному теплу. Идеально. Он не вошел в неё, но его манило предвкушение восхищения.
Напряжение росло внутри неё, заставляя требовать большего — от её мужчины — больше в тысячу раз.
— Это хорошо, очень хорошо, — выдохнула она, — но мне нужно намного больше.
Он наклонился вперёд, чтобы прикусить мочку уха.
— Сначала нужно тебя подготовить.
— Я готова. Обещаю!
— Давай-ка посмотрим. — Он поцелуями проложил дорожку по её спине, уделяя каждому позвонку отдельное внимание. К тому времени, как Лазарь дошёл до конца её татуировки, она вздрогнула. Одной рукой он схватил её бедро, разведя ноги шире. Другой рукой он провел между её бёдер… и поиграл там с ней, выводя круги, где ей больше всего хотелось. Она крутила бёдрами, в поиске его члена. — Ммм… Думаю, ты права.
— Нужно заполнить, — со стоном сказала она. — Пожалуйста, Лазарио.
— Просьба и команда в одном. — Его дыхание при мягком смехе коснулось её шеи. — Ты хочешь мои пальцы?
Он вошел одним внутрь и вышел, поток опять вошел, и она ахнула… затем Лазарь остановился на секунду, даря удовольствие. Вошел, вышел, вошел, вышел. Его ладонь давила на её сердцевину, подталкивая дальше и дальше в краю.
Её дыхание настолько участилось, что она уже не могла нормально говорить, но всё же сказала.
— Я хочу… тебя… всего. Пожалуйста, — повторила она.
— Тогда ты получишь всего меня, моя Ками. — Лазарь надавил кончиком своего члена на её вход… и погрузился внутрь. Растянул её. Заполнил. Заклеймил.
Он завладел ею.
Ничто не будет прежним. Её спина выгнулась, ногти впились в каменный пол пещеры, она выкрикнула его имя.
— Сильнее и быстрее.
Вся сила страсти вырвалась из Лазаря. Он вколачивался в неё без всякого намёка на нежность, бросая в неистовую бурю желания. Удовольствие — сладкое, сильное, как наркотик, идущее прямо в её сознание — пропитало даже её кости.
Он прижался грудью к её спине, прикусив её ухо. Его темп больше не замедлялся, сила движений была неистовой. Слишком. Но недостаточно.
— Мой Лазарио. — Потеряв голову от любви, она опять изменила его имя. В её тоне не было печали. Ни намёка на грусть. Он услышал лишь изумление, и его тело отреагировало более сильными и быстрыми толчками. Она была почти на пике. — Так близко.