Она затихла, внезапно захваченная водоворотом ощущений. Покалывание, жар, боль и желание, так много желания. Он забрался на кровать и навис над нею, упершись ладонями по обе стороны от ее головы. Они долго смотрели друг на друга, впитывая мгновение. У них появилось будущее!
Он опустил голову и поцеловал ее. Его мягкие губы попробовали ее на вкус, а затем поглотили.
К тому времени, как он поднял голову, они оба тяжело дышали и задыхались.
— Я люблю тебя больше, чем могу выразить словами, солнышко. Ты стала моим светом в самые темные дни. Для меня ты всегда будешь на первом месте. Ничто и никто не будет важнее.
— Я тоже люблю тебя. Ты на первом… хотя, если уж совсем честно, ты на первом месте благодаря своему члену.
Он хрипло рассмеялся.
— Это моя сладкая Камео без намека на страдания?
— Это действительно я. Но ты можешь называть меня Королевой Камео, — поправила она с улыбкой. — Очевидно, что ты — король бабочек, и как твоя женщина, я забираю половину твоего имущества. Начиная с этого… — Она обхватила его за член, и он резко выдохнул.
— Ммм, твоя любовь ко мне растет.
Он прикусил ее нижнюю губу.
— Мы проведём славную жизнь вместе. Это приказ… и обещание.
— Мы будем счастливы, — сказала она и прикусила его губу в ответ.
— Счастливы, — подтвердил он. — И знаешь, солнышко? Я чувствую, что моя любовь к тебе будет расти каждое утро, день и вечер.
Она хихикнула.
— Ура!
Он наклонился, чтобы потребовать еще один поцелуй, и Камео потерялась в обещанной вечности.
Бонус
Этот инцидент происходит после Самой темной муки, но до Темнейшего обещания.
Гадес распахнул двери спальни, почти срывая ее с золотых петель. Он громко топал по коридору, и его ботинки оставляли трещины в мраморе. Любого солдата достаточно глупого, чтобы оказаться поблизости, вскоре найдут с вырванным сердцем. Какая жалость, но милая гадость.
Мистические голубые огни вспыхивали там и здесь беспорядочно, они просто служили предупреждением для духов и людей. «Зайдешь в мои покои без разрешения и умрешь мучительной смертью». Он перешагнул через пламя, радуясь теплу. Пока адское пламя приносит агонию другим, его оно только усиливает.
Достигнув тронного зала, он прогнал окружающих охранников с ревом:
— Убирайтесь! Сейчас же. Пока у вас есть ноги.
Мужчины вылетели быстрее пули. Те, кто становились свидетелями последствий его нрава, сделают все возможное, чтобы избежать его внимания. Мудро. Большинство дней он мог контролировать всепоглощающую ярость, которая была его частью. В очень редких случаях у него… не получалось. Сегодня был одним из таких редких случаев.
Единственным способом возвращения контроля были репрессии. Значит, ему придется удалить собственное сердце… или головы других людей. Множества других людей.
«Догадываетесь, к чему я клоню?»
Хотя дверь не открывалась, Гадес внезапно ощутил еще чье-то присутствие в комнате. Кто-то сюда переместился, передвигаясь с одного места в другое в мгновение ока, и этот кто-то стоял за его спиной.
Его чувства были обострены и отлично натренированы, и он узнал личность нарушителя, не поворачиваясь.
— У тебя есть трусики для такого случая? — раздался знакомый голос.
Гадес не ошибся. Это его младший сын, Уильям Вечно Похотливый. Также известный как Уильям Темный и Растопитель Трусиков. Гадес знал его, как единственного владельца головы, которую никогда не отсекут.
Что было странно. Гадеса называли Хранителем Пламени, монстром, которого опасались другие монстры, Повелителем Смерти и Бессердечным врагом, но, черт его дери, если его пустая грудь не ныла от любви каждый раз, когда он смотрел на сына.
Дерзкий бабник оперся на любимый трон Гадеса. Потому что его сделали из костей его жертв.
Перед его воцарением тут стоял другой трон. Но он уничтожил его во время одного их приступов ярости и позже соорудил новый… сотворенный из костей его первых жертв, что умерли от его когтей. Кто был среди них? Его мать и мужчина, которому она его продала… мужчина, который веками измывался над ним, над простым пятилетним мальчиком. Князь, который правил адской реальностью задолго до Гадеса.
— Не для такого, — наконец ответил он.
— Так ты признаешь, что носишь трусики, — сказал Уильям издевательским тоном. — Как современно.
Гаденыш.
— Почему только женщинам разрешено носить шелка? Как тебе известно, мне нужно лучшее.
Уильям закатил свои светло-голубые глаза.