Её друзья хотели уничтожить Ларец. Часть Камео тоже будет уничтожена. И что произойдёт, когда — если — Утренняя Звезда выберется? Воспользуется ли кто-то её силой, направит ли эту силу против Камео? Что, если Повелители решат спрятать шкатулку, а Камео под влиянием Несчастья захочет свести счёты со своей жизнью и тех, кого любит?
О, да. Рисков слишком много. Слишком много неизвестного. Лазарь о нем даже не упомянет. Не будет играть на её реакции.
Ему следовало оставить его вместе с зеркалом, и он так бы и поступил, если бы не боялся, что Повелители почувствуют Ларец и откроют.
Он должен ее защитить. Лазарь создал иллюзию. Любой, кто посмотрит в их сторону, увидит мужчину и женщину, обсуждающих что-то. А в действительности он оторвал низ от рубашки Камео.
— Эм, ты что делаешь? — спросила она.
— Я объясню позже.
В любом случае, какая-то часть правды в этом была. Он вытащил кулон в виде яблока из-под рубашки и обернул его полоской материи, а потом спрятал опять, предотвращая контакт с кожей.
— Миленький, — сказала она. — Хотя я и подумать не могла, что ты любитель яблок.
— Почему? Это запретный плод. Первородный грех, — он наклонился и протянул ей руку. Немного колеблясь, она приняла ее. И-и-и она вздохнула с облегчением.
— Лучше, — кивнув, согласилась Камео.
Он облегченно вздохнул. Затем убрал иллюзию и подвёл её к Посланнику. Мужчина должен понять свою ошибку и столкнуться с последствиями.
— Ты не прикоснёшься к ней больше. Никогда. Это понятно?
Красноглазый беловолосый Посланник посмотрел на него сверху вниз и горько улыбнулся.
— Осторожно, воин. Моя танцевальная карточка заполнена, но я черкну карандашом твоё имя.
Камео протиснулась между ними в качестве буфера.
— Я ценю грубых мачо, бездонно темный, но ты должен знать кое-что. Джульетта была здесь. — Люди на расстоянии услышанного слова вздрогнули, но Камео продолжала. — Тейн улетел с ней. Но если поспешим, то сможем их нагнать.
Джульетта. Рядом. Наконец-то, месть. Чем быстрее, тем лучше. Красные точки появились перед глазами, ярость возросла. Пора создавать новый Сад Вечного Ужаса. Джульетта Иглшилд станет первым экспонатом.
«Преследовать! Сейчас же!»
Хотя, нет. Первое дело не это. Он прошел сквозь время, пространство и смерть ради Камео. Месть была приоритетом, но здесь и сейчас его женщина значила больше всего на свете.
Он будет придерживаться первоначального плана. Он получит свою ночь, а потом уже начнет охоту за Джульеттой.
Перво-наперво ему нужна комната. Он прорвался сквозь ментальные блоки Посланника. Тот, чьё имя Ксерксес, пережил бесчисленное количество пыток за свою слишком длинную жизнь. Лазарь стиснул зубы и быстро нашел схему клуба.
Ублюдок почувствовал его вторжение и вытолкнул его с силой, не уступающей силе Рэтбоуна.
— Не делай так больше никогда, — проревел Ксерксес.
— Считай, что шестая комната в западном крыле снята на целую ночь. — Лазарь взял Камео за руку и потащил сквозь толпу.
Когда они вышли из общественных помещений, стало ясно, что здание построено так, чтобы запутать нарушителя. Вооруженные охранники шагали по коридорам и стояли у некоторых дверей, но никто не чинил ему препятствий. Посланники могли общаться телепатически, и Ксерксес, должно быть, дал своё согласие. Возможно, потому что они тоже приняли сторону Гадеса, а значит, были союзниками.
Когда они подошли к номеру, он открыл дверь и рукой показал Камео зайти внутрь. Она прошла мимо него, оставив сладко пахнущее облако после себя, и его рот наполнился слюной.
Со зловещим щелчком дверь захлопнулась.
Он быстро оглядел комнату. Номер был небольшим, но навороченным. Каждый предмет мебели был для чего-то предназначен… для чего-то романтичного. Зеркала на потолке, лепестки роз поверх одеяла.
— Подожди, — Камео выставила руки вперёд, останавливая его. — Что насчёт Джульетты?
— Она может подождать. А ты и я никак не можем, — он мягко оттолкнул её руку, нарушая личное пространство… и поцеловал.
Она страстно ответила, без намёка на печаль. Камео была не просто сладкой, она была его самой любимой конфетой. Не просто опьяняла, а полностью поглощала. Она не была его одержимостью, всем для него.
Он обхватил её затылок, запустив пальцы в шелковистые волосы. Она замурлыкала от удовольствия, и Лазарь довольно зарычал. Его чувства обострились, дыхание смешалось с её, становясь необходимым для его выживания. Его спасительная помощь.
Возбуждение бурлило в нём. Волны всевозможных ощущений накатывали и пульсировали вокруг. Кристаллы болели, возможно, распространялись дальше, но ему было всё равно.
Он поглощал её, боясь, что уже никогда не насытится, не утолит жажду, и будет хотеть больше и больше. Ему необходимо больше.
Во многих смыслах она им владела. Лазарь был её рабом гораздо в большей степени, чем когда-то Джульетты.
Эта мысль должна была его напугать. Вызвать панику. Но он остался на месте, не желая ее отпустить. «Моя!»
Тяжело дыша, она проследила пальцем по своим пухлым красным губам.
— Ты нашёл меня, — выдохнула она.
Он почти заревел, почти схватил и приготовился к новому поцелую. «Нельзя слишком быстро и сильно на неё давить». Несчастье воспользуется этим для удара.
— Я всегда найду тебя, солнышко.
— Потому что хочешь заняться со мной сексом?
В ее голосе проскользнули следы горечи… усилив возбуждение.
— Да. Ну, так почему бы не начать?
Глава 17
«Всегда ошибается тот, кто убивает».
— Неизменные Истины для Мужчины без Женщины
Камео охватила дрожь, и, казалось, что ее с головы до ног покрыло тёплым мёдом. В одно мгновение, тоска, с которой она так неистово боролась, возродилась с новой силой. Камео затрепетала. Её кровь почти закипела. Живот напрягся. Между ног разлилась боль.
Несчастье зашипел, ведя себя как избалованный ребёнок. Он бил её череп изнутри снова и снова, вызывая странное покалывание, которое поддразнивало уголки сознания.
«Я сделаю это. Рискну. Я пересплю с Лазарем и буду молиться, что не потеряю память. Буду молиться, что нужна ему».
Если она потеряет хоть частичку воспоминаний о нём — его взгляд во время близости, будто она была всем правильным в мире ошибок, руки на её чувственном теле, в волосах, его поцелуи, которые заставляли плавиться — нет, лучше умереть.
— Снимай рубашку, — прохрипела она.
«Позволь насмотреться на то, ради чего рискую рассудком… и своей жизнью».
Мышцы его челюсти напряглись.
— Моя одежда останется. А ты свою снимешь.
Он шутит? Наверняка шутит. Но…
Зеркало предупреждало об этом. Все разы, когда они занимались любовью в видении, он был полностью одет.
— Ни за что, — ответила она. — Снимай.
— Сначала дамы… мужчины — никогда.
Он потянулся к рубашке, которую порвал, но она хлопнула его по рукам.
— Око за око, — настаивала она.
— Я бы предпочел смотреть на грудь.
— Что же, очень плохо, — она слезла с кровати. — Чтобы увидеть меня, тебе придётся показать себя.
— Прекрасно, — он стянул рубашку через голову и замер, даже не смея дышать, пока она его осматривала.
С чего такое сопротивление? Он был великолепен. Мышцы бугрились во всех нужных местах: на руках, груди, прессе, создавая целый плацдарм для её изучения. Искушая её. Разжигая в ней желание прикоснуться, изучить на вкус, исследовать тело. От шеи и ниже его кожу покрывало несметное количество тату. Розы с шипами и черепа сплетались с различными насекомыми, глазами, бабочками. Оба его соска были проколоты, от пупка до пояса кожаных брюк спускалась дорожка тёмных волос.