Чистое совершенство мужской красоты.
Её мозг расплавился. А яичники заработали на полную силу.
Под татуировками его бицепсы испещряли мерцающие линии. Раны, как он однажды назвал их. Сейчас они стали толще и длиннее.
Когда она начала всматриваться в них, он прикрыл линии руками. Лазарь был таким неуверенным? Или боялся, что ему станет хуже?
— Я буду аккуратна с твоими ранами, — тихо заверила она. Но милосердно переключилась на другое и повернулась к кулону на его шее. Кольцо Виолы и кулон в виде яблока были обёрнуты в кусок её рубашки.
Она протянула руку… еще один странный электрический импульс вскользь коснулся ее кожи, мгновенно увеличив сердцебиение с шестидесяти до шестисот ударов.
Что бы это ни было, оно пугало Несчастье. Он шипел и выплёвывал проклятия в её голове.
— Почему ты прикрыл кулон? — спросила Камео.
Он избегал смотреть ей в глаза.
— Это старинный артефакт. Очень опасный.
Он хотел защитить её от этого кулона?
— Что за артефакт? — Она знала только одно волшебное яблоко, но оно принадлежало Белоснежке, чья судьба была куда сложнее, чем предполагали люди… и гораздо правдоподобнее. — Он для тебя не опасен?
— Артефакт жизни и смерти, — ответил он. — И да, он опасен, но я кайфую от опасности.
— Ты его использовал, чтобы пройти в мир смертных? — Она облизнула губы, желая попробовать его на вкус. — Теперь ты новая версия Лазаря?
— Я оригинал. Настоящий Лазарь, но каким-то образом стал материальным для всех реальностей. Зачем портить совершенство?
Действительно, зачем?
— Всё ещё не могу поверить, что ты действительно тут. Я имею в виду, ты же мертв. Но все же здесь. Мне следует считать тебя зомби?
— Возможно, я и есть зомби. — Он уставился на её грудь и зарычал. — Грррррррууудь!
Хихиканье… нет. Благодаря Несчастью, смех исчез, так и не появившись. Дурацкий демон!
Во взгляде Лазаря мелькнуло разочарование, но отступило, когда он опять уставился на её грудь. Когда её соски затвердели под его взглядом, его глаза хищно заблестели.
— Не переживай. — Тенор его голоса понизился до гортанного хрипа. — Я сейчас буду там.
— Такой самонадеянный. Да ты ловелас, Лазарь!
— Я очень раскаиваюсь. — Он провел пальцем по её соску, посылая волны удовольствия прямо в ее лоно. В её влажное лоно. — Ловелас больше не хочет говорить. Поцелуй меня, — приказал он. — Не будь нежной. Будь грубой. Не сдерживайся.
— Твои раны…
— Поцелуй. Меня.
Да… Потеряв голову от желания, она привстала на цыпочки и обняла его. Их губы встретились в бешеном порыве, его язык глубоко проник в её рот, пробуя, покоряя, посылая новые импульсы страсти… поглощая. Его нежность взволновала её. Изысканный шоколад, который она любила, смешанный с огнём страсти, который был ей необходим.
— Не хочу останавливаться на нескольких поцелуях и прикосновениях, — прошептал он. — Мне нужно больше. Намного больше.
Настал момент истины. Если она скажет «нет», он остановится. И, скорее всего, оставит её. Никакого секса даже на одну ночь, никакого будущего. «Рискни, детка».
— Да, — выдохнула она. — Пожалуйста.
Огонь победы вспыхнул в его глазах, когда он повалил её на кровать. Её колени ударились о край кровати, и она упала на мягкий матрас. Камео глубоко запустила свои ногти в его плечи, поэтому у него не осталось другого выбора, кроме как последовать за ней.
Ей никогда не нравилось лежать под тяжелым весом мужчины, слишком уязвимой она себя чувствовала. Но с Лазарем, образцом животной силы и мужественности, она была в безопасности.
— Рубашку. Снимай. Сейчас же, — приказал он.
Обёрнутый кулон коснулся её ключицы, сильнейший импульс энергии пронзил её. Камео затрясло он рева Несчастья.
— Серьёзно. Что это такое? — спросила она. Он сказал, это «артефакт жизни и смерти», но что это значит?
Лазарь побледнел.
— Всё… убрал. Видишь? — Он снял ожерелье и засунул себе в карман. — А теперь снимай рубашку, солнышко. Покажи, по чему я так тосковал. Мне не терпится попробовать.
Избежал ответа. Сменил тему. Опять.
Оставим тему на другой день. В следующий раз она не отстанет.
Сегодня же посвящено совсем другой истории. Посвящено обожанию.
Камео отбросила рубашку в сторону и разорвала застёжку лифчика, освобождая грудь. Прохладный воздух обласкал её грудь, отчего соски моментально затвердели. Лазарь опёрся на колени, давая волю рукам. Он сжал её, пропуская напухшие бутоны сквозь пальцы.
— Лазарь…
— Какое прекрасное лакомство, — похвалил он.
Волны удовольствия накрыли ее, заставив задрожать, и они только усилились, когда он наклонил её голову и всосал ее соски.
— Я не забыл о награде. — Он поцеловал её пупок, заставляя живот напрячься. — Ты порадуешь меня, но сначала сама кончишь. Дважды.
Дважды! Она мечтала о единственном разе, а тут дважды? Да, пожалуйста.
«Я становлюсь жадной».
Камео запустила пальцы в его мягкие волосы и впилась в кожу головы, призывая его или молча приказывая попробовать её еще раз, она сама не была уверена. Ощущения, которые он вызывал в ней… очень сильные, слишком, она подозревала, что сгорит изнутри, если он сейчас уйдет.
Он провел языком от её талии до пояса брюк, воспламеняя ее и посылая дрожь по всему телу. Лазарь посмотрел на неё сквозь изогнутые чёрные ресницы. Его глаза — полуночное небо с миллионами звёзд на бриллиантовой россыпи.
— Я хочу быть с тобой, Камео. В любом случае, меня уже ничто не остановит. Только скажи «да».
Её кости расплавились. «Да! Конечно!» — кричала ее душа. И всё же, она колебалась. Что если он не получит с ней удовольствия? Если Несчастье сотрёт её память прямо перед кульминацией? Если она переспит с ним, а он её бросит? Ведь больше всего на свете она хотела настоящих отношений с ним, а не мимолётной интрижки.
Ей удалось прохрипеть.
— Нет. Никакого секса. Мы можем заняться чем-то ещё. Я хочу чего-то другого.
Он стал её спасательным кругом посреди шторма. Она не могла его отпустить. Не сейчас.
— Почему? — Он расстегнул пуговицу на её брюках. — Всё ещё думаешь, что тебе не понравится?
— Да.
Нет. Возможно. Что если она не предназначена для секса? Пустоцвет. Снежная королева. Все надежды полетят в бездну.
«Ладно, давай разбираться». Скажем, он довел её до кульминации. Чудесно. Прекрасно. А если она не может подарить ему оргазм?
Как только удовольствие угаснет, Несчастье тут же на нее накинется. Камео станет просто холодное сухое тело, за которым так гнался Лазарь. Ему будет отвратительно с ней.
— Прости, — сказала она.
Когда он лизнул её пупок, его пальцы скользнули вниз по ногам Камео до коленей, ускоряя биение пульса. Он прошептал над её влажным телом:
— Не извиняйся, солнышко. Мы хотим одного, а я возьму желаемое. — Его рука скользнула вверх и сжала округлость её попки. — Дай мне знать, если станет невыносимо грустно, хорошо?
Он расстегнул её кожаные брюки и зубами стянул материал. Зубами, которые задели её мокрые трусики…
Её расплавленные кости воспламенились.
— Лазарио!
Она выдохнула одно лишь слово, и её помутненное сознание исковеркало его имя.
— Нет ничего слаще моего солнышка. Думаю, тебе понравится то, что будет дальше.
Он не оторваться, чтобы снять её брюки, хотя бы стянуть их к лодыжкам или снять трусики. Будто он опьянел и нуждался прямо сейчас только в том, чтобы сосать и лизать её сквозь тонкое кружево.
Её спина выгнулась, с губ сорвался стон. Она испугалась, что вырвет ему волосы и, приподнявшись, прижалась к спинке кровати. Всё это время он продолжал лизать. Посасывать. Ещё и ещё. Не в силах сдержаться, она извивалась под ним, вращая бедрами.
— Лазарь, я…
— Лазарио. Мне понравилось данное тобой прозвище. Называй только так.
— Да. Да! — Для нее всё это было так ново. Так нереально, прекрасно и замечательно. Это было… ничем не омраченное чистое удовольствие, на которое она уже не надеялась. — Не останавливайся. Пожалуйста, пожалуйста, только не останавливайся.