Как я могла не знать, что произошло на этот раз?
Разве Люцифер блокировал мое зрение? Если так, чего он надеялся достичь?
Она никогда не чувствовала себя более беспомощной. Нет, это было неправдой. Во время ее первого визита Люцифер почувствовал ее дрожь – и с тех пор использовал каждую возможность, чтобы взлелеять ее. Окрашенное огнем прикосновение тут, злая насмешка там. Она поникала под его вниманием. Это расстраивало богов. Они отзовут ее домой, она была уверенна. Поскольку они еще не привязали ее к стене, это должно было помочь ей в ее обязанностях, а не препятствовать им. Но не только боги не знали, насколько глубокими будут узы. Скорее просто чувствуя, когда стена нуждалась в укреплении, она поняла что это ее смысл жизни. Ее кровь теперь пела в унисон с ее сущностью. В первый раз один из демонов поцарапал ее, она ощутила укус и задохнулась, шокированная. Теперь это уже не шокировало ее, хотя она чувствовала каждое соприкосновение. Когда душа задевала стену, ее кожа чувствовала щекотку. Когда преисподняя лизала ее, она ощущала ожоги.
Ты можешь сделать это. Результат их встречи был важнее всего, что случалось ранее. Ты можешь. Озаботит ли Стража то, как сильно она рисковала ради него?
Снаружи дворца слышался безумный хохот демонов, стоны мучимых и шипение плоти стекающей с костей. И запах… он был истинно адским. Тяжело оставаться стойкой посреди такой гнусности. Особенно сейчас. Несколько прошлых недель ее силы истощались, капля за каплей, боль простреливала сквозь нее. Теперь хотя бы она знала отчего. Привязанную к этой черной преисподней, та трещина во внешней стене буквально убивала ее.
Стук шагов внезапно раздался эхом, и пламя в нескольких футах от нее расступилась.
«Я ждал твоего возвращения» сказал он самым шелковым голосом. Он даже усмехнулся с выражением чистейшего зла. «Чем могу служить, моя дорогая?»
Каденс не позволила себе дрожать. Люцифер был высок, мускулист как воин и чувственно красив, несмотря на темную адскую ярость в его глазах. Но его нельзя было сравнить с чудовищем, что охраняло его владения. Чудовище, чье лицо было слишком грубым, чтобы воспринимать его иначе, чем дикаря. Чудовище, чье полумужское, полузвериное тело должно было вызывать у нее отвращение, но не вызывало. Напротив, его заколдованные карие глаза пленили ее, его покровительственная сущность интриговала его. Она могла бы никогда не заинтересоваться Стражем, могла считать его одним из ненавистных существ здесь, но потом он спас ее жизнь. Печально, но даже бессмертная богиня могла быть побита – картина, что никогда не была яснее, когда внешние врата раскрываются чтобы впустить душу и миллионы проскальзывают на свободу. Они должны были бояться ее, склоняться перед ней, но, наверное ощутили ее страх и отреагировали, примчавшись прямо к ней, изголодавшиеся по ее живой плоти. Она застыла, но они не достигли ее. Страж – как там его зовут? – вмешался, уничтожая злых духов одним взмахом своей ядовитой лапы. Он не говорил с ней после этого, а она не говорила с ним; ее вера в то, что он был похож на других существ преисподней пошатнулась, но не была сломана. Она начала изучать его, все же. Спустя время она была зачарована его запутанностью. Он был разрушителем, но все же спас ее. У него не было ничего, но все же он ничего не попросил взамен. Относился ли он благосклонно к ней? Иногда когда он смотрел на ее, она поклялась бы что видела раскаленное пламя, что не имело ничего общего с проклятым.
Люцифер молча наблюдал за ней, сидя на троне из образующих водоворот призрачных душ. Инкрустированный кубок появился, тут же зажатый в его руке, и он потягивал из него. Багряная капля соскользнула из уголка его рта и капнула на его белоснежную рубашку. Отвращение обступило ее, но она сохранила нейтральное выражение лица.
«Ты испытываешь ко мне отвращение, но не показываешь этого» сказал он с одной из тех злых усмешек. «Где та мышка, что обычно приходит? Та, что дрожит и запинается. Она мне нравится».
Каденс вздернула подбородок. Он мог называть ее как ему угодно – она не будет комментировать. «Твои стены были повреждены – ватага демонов билась, чтобы сбежать»
Князь быстро утратил свою ухмылку. «Ты врешь. Они не посмели бы».
Его смятение было понятно. Без его легионов ему некем было бы править.
«Ты прав. Твоя банда воров, насильников и убийц не посмела бы ослушаться своего суверена».
Его глаза сузились, показывая ярость. Затем он обыденно пожал плечами, чтобы нейтрализовать предательский вздох. «Итак, они повреждены. Чего ты хочешь от меня?»
Всегда он усложнял все. «Страж. Он может помочь мне остановить ответственных».
Люцифер фыркнул. «Нет. Он нравится мне там, где он есть. Мой последний страж пал жертвой лжи демонов и почти позволил легионам сбежать. Герион невосприимчив к их уловкам»
Одна едва сдержала язык за зубами. Играл ли он с ней? Он также нуждался в починке стены, как и она; его отказ раздражал. Ладно, действуем постепенно, подумалось ей. В отличие от нее, он не умрет, если стена падет. «Я твой суверен», сказала она. «И ты…»
«Ты не мой суверен», прорычал он в следующем проявлении ярости. Глубокий вдох-выдох и он успокоился. «Ты мой… наблюдатель. Ты следишь, ты советуешь, и ты оберегаешь, но ты мне не указываешь».
Поскольку ты слишком слаба, не сказал он. Да ему и не надо было. Оба знали, что это правда.
Очень хорошо. Она пойдет другим путем. «Заключим сделку?» спросила она.
Он кивнул, как будто только и ждал этого вопроса. «Да».
Врата Ада.
«Я не понимаю», сказал Герион, отказываясь покидать свой пост. Он даже скрестил руки на груди, в движении, напомнившем ему его человеческие дни, когда он был более чем страж, более чем монстр. «Люцифер никогда не дал бы согласия отпустить меня».
«Я обещаю тебе, он позволил. Ты свободен». Богиня опустила взгляд на свои обутые в сандалии ноги, не говоря ничего больше.
Скрывала ли она что-то? Планировала обмануть его по какой-либо причине? Он так давно не имел дела с женщинами, что не знал, как расценивать ее действия.
Она была бледнее обычного, заметил он, розовое сияние исчезло с ее щек, ее веснушки были отчетливо видны. Ее золотые локоны спадали по плечам и рукам, и он мог видеть покрытые сажей сплетения в ее прекрасных прядях. Его руки жаждали прикоснуться, пропустить эти распущенные волосы сквозь его пальцы.
Убежит ли она с криком, если он так сделает?
Сегодня на ней было фиолетовое платье и соответствующее ожерелье – ожерелье, на котором красовалась слезинка аметиста, большая как его кулак и яркая как сверкающий лед, которого он не видел сотни лет. Она не носила такой вещи ранее, обычно она облачалась в белое, ангел среди зла, без украшений.
«Как?» упорствовал он. «Почему?»
«Имеет ли это значение?» Ее взгляд поднялся, сверля его с меткостью копья и также глубоко раня.
«Для меня да».
Она легонько притопнула ногой. «Чтобы спасти стену, мне нужна твоя помощь. Пусть этого будет тебе достаточно». Ее пальцы поманили его. «Пойдем. Я могу показать тебе нанесенный ущерб».