Снова молчание. Он стиснул челюсти, чтобы уберечь себя от признания о других Повелителях, заключивших в себе таких злодеев, как Насилие, Смерть и Боль.
Тысячи невинных умерли от их рук, и еще больше сожалели о мерзости их поступков. И, несмотря на это, ни один из его друзей не был таким несчастным как Болезнь. Они выбирали своих жертв. Торин нет.
Вот такой я долбаный подарок.
Кто захочет его? Бессмертный мужчина, ищущий кого-нибудь, чтобы полюбить… и убить.
Он даже не мог утешить себя воспоминаниями о прошлых возлюбленных. Когда он жил на небесах, заботился о своем военном долге и мало о чем-то еще, женщины не более чем второстепенны… пока его тело не требовало уделить внимания.
Каждый раз, когда он выбирал любовницу, им овладевали инстинкты воина, желание подчинять и доминировать брало верх, и его непреднамеренная грубость доводила женщин до слёз ещё до того, как они оставались без одежды. Что значит — они так и не успевали раздеться.
Возможно, он мог бы уговорить женщин продолжить, но его отвращение к себе было слишком велико. Он преуспел на поле боя, но не освоил технику секса?
Унизительно. Сейчас он бы обменял то малое, что осталось от его верности принципам на телесное прикосновение, в отчаянии заполучить то, что когда-то презирал, не в состоянии бороться с врагами гнусными способами, он бы однажды… хотя бы… полюбил.
— Торин, — позвала Кили, и несмотря на напряжение, пронизывающее её голос, Торин среагировал с тем же обжигающим голодом, что и раньше. — Ты же понимаешь, что убил невинную девушку?
Он уселся в яму, которую вырыл, надел перчатки и прислонился головой к раскрытым ладоням.
— Да. — Взгляд Торина метнулся к Мари. Она должно быть знала о его состоянии, но какая-то часть ее поверила, что он не причинит ей вреда.
И теперь взгляните на нее.
— Торин, — снова позвала Кили. — Ты понимаешь, что я накажу тебя за это преступление?
— Ты не можешь причинить мне больше боли, чем я испытываю сейчас.
— Не правда. Знаешь, я слышала о тебе и твоих друзьях.
И какое отношение это имеет к происходящему?
— Объясни, что ты собираешься делать и, возможно, я решу внести свой вклад в этот разговор. — В противном случае, самое время искать путь на волю.
— Возможно, ты и худшая в мире ЗПКК, — ответила она, — но я довожу до истерики сильнейших мира сего.
Интересно, но не приемлемо.
— Ты меня отчитываешь или набиваешься в друзья?
— Замолчи! — Болезнь отпрянул словно трус, каковым и являлся. — Уверена, ты слышал об Атлантиде, — с легкостью продолжила она. — Чего ты скорей всего не знаешь так это то, что именно я устроила так, чтобы море поглотило остров, просто потому, что немного рассердилась на их правителя.
Правда? Или преувеличение?
Во всяком случае… это волновало его с тем же пылом, что и ее голос. Наконец-то. Противник моей мечты.
— Ты, воин, заслужил больше чем мое раздражение. Здесь у меня был лишь один друг. Один единственный. Она… была… моей семьей. — Последовала пауза, Кили шмыгнула носом. — Не по крови, а кем-то гораздо большим. Когда-то я была существом полным ненависти, но она научила меня любви. А ты забрал ее у меня.
Ее боль врезалась в Торина.
— Торин, — позвала она, и он инстинктивно понял, что это последнее затишье перед надвигающейся ужасающей бурей.
— Да, Кили. — Если она попросит его сердце — жизнь за жизнь — он отдаст его ей.
Разразился шторм, раскрывая ее хваленый характер.
— Я убью тебя, — закричала она. — Забью до смерти. — Решетки ее клетки гремели с возрастающим пылом. — Ты испытаешь агонию, о существовании которой даже не представлял, с тобой я сделаю то, что сделала со многими другими. Я сниму твою кожу теркой для сыра и сделаю в блендере из твоих органов смузи. Я буду бить твой череп, пока мозг не просочиться сквозь глазницы.
— Я… не знаю как на это ответить.
— Не беспокойся. Скоро я вырежу твой язык и использую его вместо половой тряпки — тебе больше не придется отвечать — никогда!
Камень упал в его камеру… первый из лавины гнева и горя, придающие ей силы, украденные сотнями лет заключения.