— Мой ручной булыжник. Мы недавно расстались.
— О-о. Я… ох, мне тоже жаль.
— Не надо. Это было обоюдное решение.
Пауза. Потом:
— Мне все равно жаль.
— Просто… побереги дыхание, скоро оно станет последним. — Кили сжала в руке заточку. Что сделано, то сделано и его нельзя отменить. Никогда, никогда, никогда. — Я сделала ошибку, простив кое-кого, кто обидел меня раньше. — Мужчину, которого любила и за которого собиралась замуж. — С тех пор мне приходится жить с последствиями.
Хотя… ей, наверное, стоит поблагодарить Гадеса. До встречи с ним, Кили очень слабо контролировала свои способности. Простой вспышкой силы, она уничтожила более половины своих людей… меньше чем за секунду.
Оставшиеся стремились отомстить.
Гадес устремился на помощь, отнес ее в преисподнюю, свой дом. Он учил ее всему, что нужно было знать не только для выживания, но и процветания.
Он даже похвалил, когда Кили сравняла с землей его дворец и ему пришлось отстраивать новый. Вот это моя хорошая, внушающая страх девочка.
Кили так глубоко вонзила заточку, что натолкнулась на кость.
— Я знаю, что ты жаждешь мести, — сказал Торин, его голос казался спасательным плотом спокойствия в море ее нарастающего гнева, — но даже если мы отсюда выберемся, ты не сможешь ее получить. Ты не можешь меня коснутся или же заболеешь.
Казалось, он и в этом раскаивается.
Ложь, конечно.
— Твое убийство не единственный способ добиться мести, воин.
Потрескивающая напряжением пауза.
— О чем ты говоришь?
— Я уже говорила, что слышала о тебе, да? — Гален, хранитель Зависти и Ложной Надежды, являлся одним из величайших врагов Повелителей Преисподней… и он был здесь узником. Несколько месяцев.
Первые несколько недель их соседства, они обмениваясь информацией, и так бы и продолжалось, если бы состояние Галена не ухудшилось из-за болезни и голода, и от него не было ни слуха ни духа.
Что было неудачей. Знание — дороже золота, и Кили всегда жаждала большего. По этой самой причине, она когда-то создала сеть шпионов, распространившуюся по всему миру.
Она знала такое, о чем даже Титаны и Греки не догадывались. Кили просто должна это помнить.
— Ты любишь своих друзей, — продолжила она. — Обеспечиваешь их. Защищаешь их.
— Какое все это имеет отношение к чему-либо?
Как бывший солдат королевской гвардии Греков, в сравнении с которым, римские гладиаторы выглядели зефиром, Торин должен был понимать к чему она клонит.
— Останови меня, если ты такое уже слышал, но… я могу их убить.
Решетки его клетки загремели.
Прямое попадание.
— Ты к ним не приблизишься, — заревел он. Либо он уже вернул себе полную силу, либо им управляла возрастающая ярость. — Они ничего тебе не сделали.
— Как и Мари ничего тебе не сделала?
— Тебя там не было. Ты не знаешь, как все обернулось. Ты обвиняешь меня в несчастном случае.
— Мы оба знаем, что ты и сам себя винишь. Почему я не должна?
Прошло какое-то время, и когда Торин заговорил, то снова стал холодным и собранным, а тон его — монотонным.
— Не занимайся психоанализом со мной, принцесса. Я виню себя, да. Ты тоже можешь меня винить. Но сорви зло на мне, а не на ком-то другом.
Хоть он не мог ее видеть, Кили приподняла подбородок.
— Я королева. Еще раз назовешь меня «принцессой» и прежде чем убить я оторву тебе яйца. — Долгие годы, кастрация была ее любимом способом наказания. Весь секрет в повороте запястья.
Торин пробормотал:
— Ты должна поблагодарить, что я зову тебя лишь принцессой.
— И ты должен знать, что я сделаю все, что считаю уместным, если посчитаю это достойным.
— Твое отношение заставляет меня думать, что ты все еще не понимаешь какую огромную ошибку совершаешь. — Он перешел от спокойствия к очарованию, но даже это не смягчило резкость, сопровождающую каждое слово. — Ты можешь быть или не быть Красной Королевой — страхом бессмертных, но я воин, с которым никто не связывается. На поле боя, я наслаждаюсь ощущением лезвия, пронзающего противника. Я люблю запах крови. Он бодрит меня. Даже считаю, что крики боли создают прекрасный саундтрек к моей работе.
В их мире, сила многое значила. И то, как он только что описал себя…
Сексуально.
Нет, не сексуально!
— Скукота, — все, что она позволила себе сказать.
— Скукота? — Решетки загремели гораздо сильнее. — Ты только что зевнула?
— Чтоб ты знал, я съедала воинов подобных тебе на завтрак.
Торин не упустил ни одной детали.