На следующий день, когда про скуму узнал Ищет-Правду, он накинулся с кулаками на своего серокожего сородича и жестоко поколотил Ныряет-Глубоко, а потом долго орал на Мордана, обзывая его слабоумным дуралеем, безмозглым пнём и ещё множеством всяких обидных слов, половину из которых Мордан даже и не слыхал никогда. Ищет-Правду уверял, что Мордан собственными руками сгубил свою жизнь, и не желал слушать никакие возражения. Они крепко поругались в то утро, а уже вечером Мордан, усталый, расстроенный, обозлённый, опять сидел рядом с Ныряет-Глубоко и «вкушал» на несбывшемся мосту.
Всего за несколько дней Мордан осознал, о чём говорил Ныряет-Глубоко, рассказывая про всю сладость и весь ужас скумы. Его дни очень быстро превратились в одноцветную утомительную круговерть, наполненную лишь одним — ожиданием вечера и жаждой вновь испытать то самое, пьянительное и необъяснимое отделение души от телесной оболочки и полёт в неведомый невидимый мир. Довольно скоро заработка стало не хватать на то, чтобы ежедневно покупать скуму. И какими же мучительными и тягостными были дни невольных пропусков, как болела по утрам каждая мышца в его теле, как тяжело и мучительно рвало его от любой пищи и даже питья.
Поначалу он стеснялся своей слабости и употреблял скуму тайком, в тёмных уголках порта вместе с Ныряет-Глубоко, и потом, сам не помня как, приползал в барак и падал на нары, чтобы до утра витать в прекрасных запредельных мирах. Но скоро похолодало, на улице всё время шёл снег, и тогда Мордан стал глушить скуму прямо в бараке под презрительными взглядами аргониан. Ему было всё равно. Чтобы скума подействовала, её требовалось всё больше и больше. Блаженные времена, когда его уносило в Этериус с одного-двух глотков, давно канули в прошлое. Однако денег он получал меньше и меньше, потому что тело его чахло, и таскать громоздкие грузы ему было всё тяжелее, больше требовалось перерывов, чтобы отдышаться и собраться с силами. Но и это его не заботило. Мордана злило лишь, когда не хватало монет на очередной визит в лавку к Сибору.
Вечера разделились на те, когда было, и — когда не было. Если ничего не было, он лежал лицом к стене, скрутившись в позу зародыша, и скрипел зубами от тоски и ломоты во всех суставах. А когда было, Мордан лежал, погружаясь в блаженство, и мир казался ему изящным и хрупким, словно статуэтка, вырезанная из клыка хоркера. В минуты отрезвления он пытался говорить с товарищем по несчастью:
— Мы же тонем, Ныряет-Глубоко! — говорил он в тихом отчаянии. — Мы же падаем всё ниже и ниже, и скоро разобьёмся вдребезги.
— Ты не понимаешшшь, — отвечал ему Ныряет-Глубоко. — Вы, сссухопутные, ничего не сссоображаете: мы не тонем, мы — ныряем, на самое дно и глубже!
— Как можно нырнуть глубже дна?
— Ты не понимаешшшь… Доссстаточно перевернуться, чтобы дном ссстала поверхность.
Мордан не понимал заумных рассуждений Ныряет-Глубоко, но, впрочем, его не понимал никто, возможно, даже он сам. Через какое-то время непонимание стало постоянным ощущением Мордана: порой он вдруг находил себя на палубе какого-нибудь корабля с мешком на спине и совершенно не понимал, нужно ли нести его в трюм или наоборот — на пристань. Часто он не понимал, чего от него хотят, когда обращаются с каким-то вопросом. Так же он не понял, что произошло одним вечером в бараке между Ищет-Правду и другими ящерами.
В тот вечер Мордан и Ныряет-Глубоко смогли с трудом наскрести всего на один сосуд скумы, поделили его пополам, но этого было недостаточно, чтобы полноценно забыться. Мордан лежал в каком-то полуосознанном состоянии и безучастно наблюдал за тем, что происходит в бараке.
— Ссскоро приплывёт Тёмный, — заговорил Джа-Шебек, обращаясь к Склизкому-Хвосту. — Кого-то нужно будет ему отдать.
— Да, — кивнул Склизкий-Хвост, отхлёбывая из кружки с элем.
— Кого мы отдадим из этих?
— Обоих, — ответил Склизкий-Хвост.
— Вы не отдадите данмера! — вмешался в их разговор Ищет-Правду.
— Тебя забыли ссспросить, — презрительно бросил ему Склизкий-Хвост.
— Я сссерьёзно! — заговорил Ищет-Правду, агрессивно повышая голос.
Мордану стало неинтересно, и он отвернулся к стене. А когда повернулся обратно, то увидел, что Склизкий-Хвост вместе со своими подпевалами пинают ногами лежащего на полу Ищет-Правду. На мгновение Мордан оторвал голову от нар: в этой картине, когда трое топчут одного лежачего, было что-то знакомое. Но что именно, он не смог вспомнить. Это было неприятно, и он опять отвернулся к стене.