— Это самый первый стол, — сказал альтмер. — Я сделал его собственными руками. Из досок, которые прибило к берегу. Да. Это были остатки какого-то разбитого бурей корабля. Случилось это в мою первую зимовку здесь на острове. Было очень трудно. Море замёрзло, и я никуда не мог уплыть. И пешком я бы никуда не дошёл, сгинул бы по дороге. Морозы стояли страшные, метели дули постоянно. Когда ненадолго прояснялось, я шёл на охоту. Питался почти одними хоркерами, которых добывал. Дважды меня самого чуть не съели. Да. Один раз — белый медведь, другой — снежный саблезуб, прыгнул на меня со спины, стервец. Куртка была на мне плотная, и когти у него увязли, поранили неглубоко. Да. Самая трудная зима была в моей жизни. Тогда-то я этот стол соорудил. И с тех самых пор его полюбил, прикипел душой. Да.
Альтмер улыбнулся и с нежностью погладил серые доски стола.
— Эй, ящер! — окликнул он Ныряет-Глубоко. — Подкинь-ка ещё дров!
Аргонианин, стоявший серым истуканом в дальнем тёмном углу, стронулся с места и выполнил, что ему было приказано: набрал охапку дров, лежавших большой поленницей у входа, подошёл к очагу и швырнул в него всё разом. Половина дров попадала мимо, половина свалилась в очаг так, что из него высыпалось несколько углей.
— Да не так, балда! — прикрикнул Баркаан. — Не все сразу! Клади дрова в огонь по одному! И угли убери в очаг.
И аргонианин послушно брал мёртвой рукой оранжево-серые от жара угли и спокойно клал их обратно в огонь, брал полено и тоже клал в очаг, так что языки пламени лизали его серые чешуйчатые пальцы, но он этого словно бы не замечал.
— Этот сообразительный, — комментировал действия мертвеца Баркаан. — Обычно подъятые мало что могут. Лучше всего, конечно, умеют убивать. А этот — вон, всё понял. Наверное, при жизни умный был?
— Странный, — пояснил Мордан. — Очень много непонятного говорил.
— Не удивительно. Умные всегда кажутся странными для обычных людей, и чем умнее — тем страннее. Да. А этот твой бывший друг понимает даже мысленные приказы.
— Как это — мысленный приказ? — не понял Мордан.
— А вот смотри.
Баркаан пристально взглянул на Ныряет-Глубоко, прищурив здоровый глаз, и тот развернулся, ушёл в свой тёмный угол и повернулся лицом к стене.
— Вот видишь: я мысленно приказал ему встать на его место и отвернуться лицом к стене. И он выполнил мой приказ, — сказал альтмер.
— Мёртвые могут слышать наши мысли? — удивился Мордан.
— Не совсем, — принялся объяснять Баркаан. — Просто между подъятым и магом, который его подъял, образуется определённая связь. Да. Я как бы часть той силы, которая вдыхает в него некое подобие жизни. Проводник, своего рода. Посредник. Да. И поэтому я могу диктовать ему свою волю. Для этого достаточно просто ему повелеть. Не обязательно использовать для этого слова. Да.
Он обвёл рукой стопки книг, лежавшие на самом большом столе.
— У меня здесь много фолиантов, посвящённых великому и древнему искусству магии плоти. Это тебе не показушные фокусы с огнём и светом. Это нечто гораздо более глубокое…
Мордан обвёл все эти многочисленные тома жадным взглядом. Довольно скоро ему предоставилась возможность заглянуть в них. Как-то утром после плотного завтрака Баркаан приказал воротам раскрыться и собрался наружу.
— Ты куда? — поинтересовался Мордан.
— На охоту, друг мой. На охоту. Ты же видел, как много заготовок для амулетов я вырезал. Теперь их нужно наполнить магической силой. А наделить неживой предмет волшебными свойствами может лишь живая душа. Я иду на охоту за душами.
— Ты пойдёшь изымать души у людей? — со страхом спросил Мордан.
— Ну, конечно, нет! Души есть и у животных — у хоркеров, песцов, волков, медведей. Кто попадётся. Да.
— Могу я пойти с тобой?
— Лучше не стоит. Я слишком привык к одиночеству, — сказал Баркаан и закрыл ворота.
Мордан совсем не расстроился, что старый альтмер не взял его на охоту. Почти сразу он кинулся к книгам, раскрыл первую попавшуюся и погрузился в сладостный мир постижения новых знаний. Вивлиофика Баркаана содержала и теоретические трактаты, рассуждавшие о заумных вопросах, и практические пособия, и сборники конкретных заклинаний. Огромная часть книг была посвящена некромантии. Мордан читал их и погружался в эти зловещие дебри. Он узнавал, и как подъять недавно умершего, и как пробудить к жизни древние кости, на которых не осталось ни крупицы плоти, как вызвать из иного плана бытия бесплотный призрак и подчинить своей воле, как упокоить любую нежить. В память, словно на лист пергамена, ложилось заклинание за заклинанием.