– Откуда здесь пальмы? – спросил Торганов у Пал Палыча.
– Из нашей оранжереи, – ответил Шабанов, – на лето мы их вместе с кадками зарываем в землю, а осенью возвращаем под крышу. – Но у меня, – он многозначительно повернулся к Николаю, – к вам совсем другой разговор будет.
Он взял Николая под локоть и повел к дому. У дверей уже ждал Витальев. Втроем они вошли внутрь и расположились в креслах в просторной гостиной.
Прежде чем начать разговор, Пал Палыч внимательно оглядел Николая, словно еще раз хотел убедиться, что перед ним именно Торганов, а не кто-то другой.
– Николай Александрович, – произнес Шабанов, – не буду скрывать, что появление ваше в моем доме неслучайно. Дело даже не в том, что моя дочь – ваша преданная читательница и поклонница, и не в том, что ваш отец, Александр Михайлович, приближен к президенту страны и дружит с ним уже много лет. Ваши книги, фильм, поставленный по вашему сценарию, вручение премии американской киноакадемии подняли престиж нашей страны, пробудили интерес к России у разных слоев зарубежного населения. А потому нами серьезно рассматривается вопрос о вручении вам Государственной премии в области литературы.
– Я рад, – произнес Торганов.
– И я тоже, – согласился Пал Палыч, – решение принималось непросто, но у нас сейчас книжки пишут все кому не лень, а настоящих талантов – раз-два и обчелся. А вы уже признанный Западом автор. Конечно, есть проблемка в том, что вы проживаете в Штатах, но и это поправимо.
– В каком смысле? – не понял Николай.
– Не бойтесь, – улыбнулся Шабанов, – ничего, что ограничило бы вашу свободу передвижения и выбор места проживания, вам не грозит. Просто предстоит ряд определенных процедур. Во-первых, надо поменять ваш старый советский паспорт на российский. Это для вас за один день сделают. Во-вторых, надо создать вам определенный имидж: дескать, вы не эмигрант, сваливший когда-то в Америку, а самый настоящий патриот, активно участвующий в общественной жизни страны. Вы должны войти в состав какой-нибудь общественной организации и проявить себя.
– Я не собираюсь вступать в какую-либо партию, – попытался отговориться Торганов.
– Николай Александрович, вы меня не поняли. Вас включат в состав какой-нибудь общественной комиссии сообразно вашим увлечениям или образованию. Ваша основная специальность какая?
– Вообще-то я – юрист. Более четырех лет проработал в известной адвокатской конторе.
– Это просто замечательно! – обрадовался Шабанов. – Тогда и думать ни о чем не надо. Мы включим вас в состав Общественной палаты… Хотя нет, лучше в состав Комиссии по помилованию. Делать ничего не придется, другие люди будут рассматривать прошения, изучать их и принимать решения, а вы, как, впрочем, и другие члены комиссии, будете просто ставить свою подпись под протоколом заседаний. Возглавляет комиссию академик Локотков Василий Ионович, дважды Герой Социалистического Труда – замечательный старикашка, он в свое время создавал химическое оружие для Советской Армии.
Торганов не знал, что отвечать. Понимал только, что решения ждут от него именно сейчас, не решения даже, а простого согласия, потому что решено все давно. Вполне возможно, что и отец приложил к этому руку.
– Я, разумеется, не против, – произнес Николай, – только ведь я постоянно проживаю в Штатах, там у меня и работа, обязательства перед издателями и продюсерами… Потом…
– А какая разница, где жить! – перебил его взбудораженный Пал Палыч. – Работайте здесь, вам создадут все условия. Выпустите еще несколько книг массовым тиражом. Издатель только рад будет.
Шабанов посмотрел на Витальева, и тот кивнул.
– Конечно, буду. Еще как! А когда премию вам вручат, знаете, как ваши книги расходиться будут!
– Не расходиться, а разлетаться! – уточнил Пал Палыч. – И потом, эта общественная нагрузка не отнимет много времени. В Нью-Йорк можете летать, когда вздумается. Потерпите месяцев восемь, пока Госпремию не получите, а потом выйдете из состава комиссии.
– Ну, если так, то возражений у меня нет, – согласился Николай.
И тут же почувствовал, как заныло сердце, словно он совершает какую-то страшную ошибку. То же самое Торганов чувствовал накануне свадьбы с Джозефиной.
– Вот и славно, – произнес, поднимаясь из кресла, Шабанов, – завтра я доложу о вашем согласии, а на следующей неделе вас официально введут в состав Комиссии по помилованию.
Пал Палыч протянул руку Николаю, а потом Витальеву. Но обратился к одному лишь Торганову:
– Ладно, оставайтесь здесь, а я вернусь в городскую квартиру. Все эти эстрадные звезды мне не по душе. Сейчас они напьются, обкурятся, обколются, кокаину нанюхаются и начнут в бассейн прыгать. Ребята мои последят, конечно, чтобы никто не утонул или от передозировки не загнулся. А вы, Коля, проконтролируйте Алису. Она девочка хорошая, подобными делами не увлекается, но сегодня у нее день рождения – многие к ней приставать будут, дескать, давай выпьем или заплыв устроим. А в том, что тут оргия начнется, я не сомневаюсь.