— Рязань — княжество богатое, — осторожно протянул купец, — однако же, людное.
Хан сразу понял — купцы ждут поступления пленников. Рязанцы — народ трудолюбивый, покладистый, а главное — выносливый. Даже пройдя пешком через степь, они имели ещё вполне достойный вид, и их не приходилось неделями откармливать, неся убытки.
— И сколько же монет Орда будет должна за наёмников?
— Э-э-э, великий хан, сумму мы сейчас назвать не можем. Сколько они будут стоить в следующем году, кто знает? А провиант на дорогу? Вдруг неурожай случится?
Хан вздохнул. С купцами всегда так. Юлят, прямо не скажут, цену набивают. Подвесить бы их на дыбу да попытать! Но нельзя. Деньги нужны и наёмники. Да и правы они — победоносная война окупит все затраты. С долгами рассчитаться можно, врага сильного уничтожить и о Москве долго не вспоминать.
С одной стороны — у него под боком Тохтамыш, на севере; подальше — Дмитрий. Если снюхаются, да вместе войной на него пойдут — не устоять. Потому врагов поодиночке разбить надо. Время — те же деньги. Надо упредить, напасть первым. И если Дмитрий после сражения на Воже, потеряв часть ратников, сейчас будет зализывать раны и не так опасен, то Тохтамыш становится первым из врагов.
Купеческий старшина кашлянул, привлекая внимание хана.
— Великий хан! Я думаю, предварительная договорённость достигнута. Каждая из высоких договаривающихся сторон знает, что делать. Как только мы будем готовы, приедем в Сарай. Разумеется, договор подписать надо.
Хану слова про договор не понравились. Для него договор с неверными, хоть устный, хоть письменный, ничего не значил. Он хан, властелин Орды, может дать слово, может забрать его назад. Другое дело, если договор будет подписан в присутствии муллы и он будет клясться на Коране.
Но хан кивнул. Надо соблюсти приличия. Эти неверные слишком верят бумагам. А что бумага? Сгореть может, потеряться, её могут украсть, случайно порвать... Хотя нет, надеяться на такую нелепицу не стоит. Купцы будут хранить договор как зеницу ока. Он уже хорошо изучил этих фрягов. Не зря он провёл детство и юность в Крымском улусе, поскольку отец его, Алибек, был даругой Крыма.
Жадны и вероломны генуэзцы, не погнушаются ограбить. Торговля рабами — их главный источник дохода, но не единственный. И всего-то их в Крыму не более трёх тысяч, этих негоциантов, как они сами себя называют. Только ведь султан египетский, Бибарс первый свою мамлюкскую армию формировал целиком из рабов, купленных в Кафе и Солдайе. Особенным спросом пользовались русские, черкесы и аланы. Крепкие, выносливые — из них получались хорошие воины.
А ещё негоцианты занимались в море Сурожском натуральным морским разбоем, пиратством. Они грабили греческие, византийские — да любые суда. Судно и товары оставляли себе, а членов команды держали в плену — для последующего выкупа.
Причём грабили они хитро. На берегу ставили бревно, на верху его зажигали огонь. Проходившие суда считали ложный огонь за маяк и подходили к берегу на ночёвку. Тут их и брали тёпленькими. Никакой абордаж, применяемый в открытом море, не требовался. При минимальных затратах — максимальная прибыль.
Такой обман и вероломство были характерны для фрягов. Купцы из других колоний — греческой, турецкой, венецианской — в подобном баловстве замечены не были.
Тёплое Сурожское море, густо населённые берега привлекали торговцев издавна. И населению торговые фактории были удобны — свой товар продать, иноземный купить. Особенно ценились изделия из железа — персидские и испанские клинки.
Купцы откланялись, заверив Мамая в своём почтении и вечной дружбе, и ушли, провожаемые мурзой.
Хан не спеша осмотрел все подарки. Ваза из тяжёлого стекла была великолепна, и он решил отдать её на женскую половину дворца — старшей жене Тулунбек-ханум. Пусть порадуется, а младшие жёны позавидуют. Глядишь, на ложе любовном поживее будут. Да и заслужила она подарок советами. Как-никак, дочь хана Бердибека, всю жизнь во дворцах прожила, подноготную жизнь многих беков и мурз знает, все дворцовые интриги ей ведомы.
В шкатулке оказалось жемчужное ожерелье из страны дальней, Инда. Это — второй жене.
Золотую цепь, что в шкатулке была, первому визирю. Пусть носит, заслужил делами своими и преданностью.
Хан пришёл в хорошее расположение духа и хлопнул в ладоши, вызывая прислугу. Дверь тут же приоткрылась.
— Обедать пора!
— Всё давно готово, великий хан. Велите вносить?