Внезапно девушка почувствовала, как холодные пальцы скользят по ее щекам, растирая слезы, а потом пальцы ухватились за подбородок и повернули ее голову. Рейджи смотрел прямо на нее, в покрасневшие влажные сиреневые глаза; хватка на руках Ро ослабла, Рейджи одной рукой держал ее за подбородок, а другая скользнула к бедру, сжимая его сквозь ткань черных джинсы. Ро не могла сказать, сколько именно они так смотрели друг на друга, но через некоторое время Ровенна заметила, как Рейджи начал поглаживать ее шею, убрав руку с подбородка.
— Все это дело вызвало у меня жажду… — проговорил он, почти извиняясь. – … могу ли я? Думаю, это тоже должно помочь тебе немного успокоиться, – все что Ровенна могла сделать, это – согласно кивнуть и приблизить к нему свою шею. Вампирша подняла руку, заскользив по его подбородку, и почувствовала, как его клыки разорвали светлую кожу, начав шептать его имя снова и снова, Ро ощутила, как руки Рейджи блуждали вдоль всего тела, пока он пил кровь любовницы.
— Присцилла, — внезапно отстранившись, сказал Рейджи. Ровенна, все еще находясь в неком экстазе от нежного и аккуратного укуса, непонимающе посмотрела на юношу, который слегка покрутил шеей; кажется, наклоняться к ней так низко было совсем неудобно. — Это имя латинского происхождения, оно означает «мудрость веков», потребность доминировать всегда и везде. А если у нас действительно три дочери, то одна из них будет Реджиной.
— «Царица», — перебила Ровенна, выдыхая это имя с каким-то обожанием. Ее глаза сверкнули в искусственном свете, и на мгновение пробежавший блик окрасил их в золотистый цвет. — С идеалистическими наклонностями… — тут она улыбнулась, ее лицо просветлело, сделав девушку еще прекраснее. — Мне нравится. Прекрасные имена, — и, приподнявшись, Ровенна игриво поцеловала Рейджи в щеку. Очень целомудренное для них двоих действие.
***
— Почему ты…
Юи запнулась, поморщилась от легкой головной боли и слабости во всем теле. Руки затекли, как и ноги, поскольку девушка изначально села не в лучшем положении, так еще и было очень холодно. Ровенна бросила на нее равнодушный взгляд, который дал молчаливое разрешение продолжать, но Юи Комори устало выдохнула и снова откинулась спиной на стену подвала. Вампирша не стала наставить: ее холод не трогал, она смотрела на то, как по трубкам, присоединённым к запястьям рук блондинки, стекала кровь, и периодически бросала взгляд на вздымающуюся грудь Юи, проверяя, как та дышит. Ровенна постучала по одной из трубок. Их открытые расширенные концы сводились в темно-коричневую вазу, и большая ее часть была уже заполнена.
Это был какой-то подвал, явно в доме Сакамаки, но Юи уже приходилось видеть другой подвал — комнату с пытками, которую ей так «любезно» показал Аято. Эта же комната была несколько поменьше, с идеальными гладкими стенами, потолком и полом из черного камня, без малейших неровностей, с небольшим окошечком у самого потолка. Это окно и зажжённая Ровенной небольшая керосиновая лампа, стоящая у самых ног Юи, были единственными источниками света. Комори была усажена ближе к стене на какой-то плед, который сам пропитался сыростью подземелья и ничуть не предотвращал переохлаждение.
Когда Ровенна приводила ее сюда, то молча прокалывала ей вены, и отходила к этому окну, замирая и стоя так до самого конца «операции». Юи, несмотря на то, что Ровенна была нечистью, являлась самой красивой женщиной, которую блондинка когда-либо видела. В свете луны, со сверкающими глазами, идеальным бледним лицом и каким-то печальным выражением, Ро вызывала чувство слепого обожания и беспричинной любви; Комори могла понять, почему в те нечастые визиты в школу, на Ровенну обращали внимание стольких парней: ее хотелось любить, холить и лелеять, хотелось стереть эту печать грусти с ее лица. Юи невыносимо хотелось узнать, о чем же думает прекрасная женщина, когда замирает так на полчаса или больше.
— Почему я не пью твою кровь? — внезапно закончила за блондинку Ровенна, и та опасливо кивнула, начиная дрожать, что привлекла внимание хищника. Но Сакамаки расслабленно улыбнулась и повернулась к своей пленнице.
— Твоя кровь особенная, поэтому она нужна мне, — Ровенна подошла к ней и присела, внимательно заглядывая в уже затуманенные карминовые глаза. Ровенна скользнула длинными, аккуратными ногтями по красивому детскому личику. — Во многом, это именно из-за твоего отца. Я помню, что обещала рассказать, и я это сделаю, как только эта ваза, — Ро кивнула на темный сосуд с кровью Комори. — Заполнится. Тогда произойдет кое-что важное, и многое в твоем мировоззрение перевернется. И тогда только ты будешь решать: оставаться кровавой шлюхой или стать кем-то выше.
— Поэтому… — Юи тяжело выдохнула. — Поэтому они говорили о невесте?
— Не совсем, — Ровенна нахмурилась и встала, потирая ладони. — У тебя есть право выбора: выбираешь одного из моих братьев и перестаешь ходить по рукам. И твой избранник становится немного ближе к вампирскому трону, — тут Ро резко обернулась и посмотрела на Юи золотистыми глазами. — Кроме Рейджи, конечно. Он — мой.
— Понимаю, — слабо улыбнулась Юи, но эта невинная улыбка на красивом лице оставила Ро равнодушной. — А… мой отец. Он еще жив?
— Жив, — ответила вампирша. — И даже многим больше. Но то, что ты до сих пор говоришь, означает, что я могу еще выкачивать из тебя кровь, м?
Юи тут же примолкла, понимая, что если Ро продержит ее тут дольше, Комори не поздоровится.
— Пей свой сок и будь хорошей девочкой — не задавай лишних вопросов.
Ровенна вновь стала холодной красавицей в свете луны, и блондинка рассматривала ее уже молча: поначалу Юи наивно и ошибочно предполагала, что Ровенна на своих братьев-садистов не похожа, или имеет менее кровавые наклонности. Даже после того, как вампирша чуть не убила ее, укусив — даже тогда, ведь Ровенной двигал обычный голод, кроме того, она была беременной. Ровенна не опускалась до бессмысленного истязаний, извращений и издевательств — ей надо было, она брала без лишних слов. И Юи надеялась, что Ро будет лучше, добрее, но теперь понимала, как она жестоко ошибалась. Да, сестра Сакамаки не опускалась до того, что делали ее братья, но причина была проста — Юи нужна была Ровенне для другого, и тут Комори видела, как решительна красавица шатенка в своих стремлениях. Душа Сакамаки — если у нее такая была —темней любой другой, она просто пропиталась гнилью, но была предана одному делу, которое Ровенна выполняла.
И Юи хотела бы сказать, что человек с такой душой никогда никого не полюбит, но и это было ложью — Ровенна любила. Любила так сильно и полно, что даже Юи не сомневалась в тех чувствах, которые Рейджи и его сестра питали друг к другу. Было ли это пошло? Да. Омерзительным? Да, это же инцест, Господь всемогущий, что может быть отвратительнее? Но это была любовь, и даже свято верующая в Бога Комори не могла этого отрицать. Извращённая и неправильная, отраженная в кривом зеркале, как все в этом особняке, но любовь. Да. Она.
— Ты поспи, — внезапно обратилась к ней вампирша. — Во сне все легче. И тебе полегчает.
И Юи действительно засыпает, смотря на небольшой живот вампирши, в котором живет жизнь. Тоже — неестественная, а все-таки жизнь.
Ровенна поджала губы и посмотрела на луну в небе. В ту ночь, когда она впервые познакомилась со старшим сыном Азазеля Финником, тоже светила луна. Ей было семнадцать лет.
Сакамаки всегда любила ночные прогулки верхом. У нее был любимый черный конь, подаренный Рихтером на шестилетие маленькой вампирши, и хотя с дядей отношения складывались так себе, подарок ей нравился. Беатрикс, конечно, подобное не одобряло, но к четырнадцати годам Ровенна уже поняла, что мать ее отчего-то боится, и не может ею управлять. Карл Хайнц, отец, которого они видели и того реже, конечно не интересовался чем по ночам занималась его дочь. Теперь же, когда с момента ее знаменательного знакомства с самим Азазелем прошло почти три года, девушка не боялась уже никого и ничего, в ней крепилась мысль, что бояться теперь должны ее.
Было прохладно, холодный свет луны, пробившись сквозь листву, окружили голову вампирши ярким ореолом. Ее волосы были заплетены в тугую косу, а сама Ровенна уверенно и гордо держалась в седле. Она доехала до небольшой реки, миновав которую, оказалась в еще более густом лесу, и уже там пустила Деамуна на более медленный шаг. Лицо ее просветлело — она наслаждалась этим мгновением. Еще какое-то время она слышала, как радостно бурлила, струилась по камням, текущая вода, но вскоре этот звук растворился в лесной тишине.