― Ты тоже, ― замечает она. Субару молча подходит к ней, становясь рядом. Ровенна косится на него с настороженностью, готовая в любой момент атаковать. Но Субару не делает попыток напасть, а просто смотрит на луну, подняв голову.
― Гроза? ― спрашивает Ровенна. ― В грозу ты плохо спишь. Помню по детству.
Он окидывает ее взглядом. Мужская белая рубашка доходит ей до середины бедер, длинные каштановые волосы были как всегда распущенны. В глаза не было и намека на сна.
― Ровенна… ― предупреждающе протягивает Субару. Вновь раскат грома. Он переводит взгляд на открытое окно. Он довольно вспыльчив и немного нервный, также он проявляет черты одиночки и не любит, когда его беспокоят. Но, несмотря на это, может быть неожиданно милым.
Ровенна усмехается.
― Не волнуйся, я не дам Аято и Райто поводы для шуток, ― говорит она. ― Аято и так веселит факт, что ты не чувствуешь вкус.
Аято давал Субару какую-то неприятную на вкус жидкость и младший ничего не почувствовал. Аято сделал вывод, что у Субару не работают вкусовые рецепторы. На основе этого же можно было сделать вывод, что у Субару нет любимой еды.
― В детстве мы неплохо ладили. Ты этого не помнишь, но так и было. Ты, конечно, не мой любимый брат, но ничего против тебя я не имею.
― Рад это слышать, ― холодно съязвил Субару.
― Так в чем моя вина, что ты так меня ненавидишь?
Слова ― как гром средь ясного неба. Субару пришлось признаться самому себе, что он ждал этого вопроса. И ему пришлось бы на него ответить, рано или поздно. Отвечать за это.
― Ненавижу тебя, ― медленно повторил Субару. ― Ты мне не особо нравишься, но…
― Хорошо, ― отрезала Ровенна, полностью поворачиваясь к Субару и смотря ему прямо в глаза. Субару так же повернулся к ней. Ему пришлось также признать, что когда Райто в шутку сказал: «Ровенна, тебе нельзя смотреть в глаза» ― шутки в тех словах не было.
Сиреневые глаза словно выворачивали наизнанку душу, проникая в самые потаённые закоулки, узнавая тайны, разрушая мечты, оставляя лишь тьму. Тьму и холод. Это было то, в чем существовала Ровенна.
― Хорошо, ― повторила девушка. ― Задам вопрос по-другому. Почему я тебе не особо нравлюсь?
― Пытаешься со мной подружиться? ― усмехнулся Субару, по-прежнему стараясь говорить спокойно. Раздражение было похоже на волну ― оно накатывало и отступало обратно очень быстро.
― Что…В смысле?
― Ты пытаешься всем нравиться, ― коротко прокомментировал Субару. ― Ты знаешь о нас все ― то, что мы любим и то, что ненавидим. Играешь на этом. И получаешь нечто, что хочешь получить. Ты ― жестокая манипулирующая стерва, и с этим ты ничего не сделаешь.
Ровенна жёстко ухмыльнулась. Она повела рукой, и окно бесшумно закрылось.
― Да, я ― жестока манипулирующая стерва. И в этом состояние мне хорошо. Лучше, чем вечно ненавидеть себя, ― Ровенна перестала улыбаться. Субару впервые увидел ее без улыбки ― будь то оскал или усмешка, искренняя или натянутая улыбка, но это было наиболее частое выражение лица Ровенны. Сейчас Сакамаки была необычайно угрожающе сосредоточенно. Невольно, Субару готовился к нападению.
― Желание смерти из-за потерянной невинности. Это значение увядшей белой розы на языке цветов.
Субару яростно скрипнул зубами, и дернулся, словно желая ударить Ровенну. Девушка приготовилась защищаться, и эта поза заставила Субару остановиться. Два вампира замерли друг напротив друга.
― Возвращайся к Рейджи, ― грубо приказал Сакамаки. ― И не показывайся мне на глаза.
― Знаешь, почему она говорила «Я могла быть на ее месте»? ― внезапно спросила девушка. ― Твоя мать. Почему она так говорила? Она могла быть не на моем месте, а на месте Беатрис. Она могла быть моей матерью. Он почти выбрал ее. Но потом передумал, ― Ровенна нахмурилась. ― При другом раскладе…
― Мне не интересно.
― А я думаю что интересно, ― возразила Ровенна. ― Ты прав, мотивы у меня иные, чем я показываю. Я ненавижу этот особняк до мозга костей, но вы мне не чужие. Мысль о том, что мы семья укреплялась во мне до четырнадцати лет и искоренить ее сложно.
Ровенна видела его насквозь ― почти как каждого в этом особняке. Экстремальный садист, который был зачат в ходе инцеста, потому что Карлхайнц использовал свою сестру в качестве эксперимента. Криста постоянно звала его грязной мерзостью, но он все равно любил ее больше всех. Из-за подобного испытывает недоверие к женщинам и постоянно думает о суициде.
― Какой мотив? ― рычит вампир. Ровенна щурится. ― Отлично, говорить ты не хочешь. Ты действительно двуликая дрянь, Ровенна.
Ровенна кривит губы в усмешке.
― Не без этого.
Сакамаки делает резкий выпад вперед, ударяя его ладонью в область сердца.
― Прости, я не хотела, ― с толикой искренней жалостью произносит вампирша. Субару лежал на полу. Распростертый на каменных плитах, он корчился от боли. Ровенна глянула на дверь и, убедившись, что за ней никого нет, присела рядом с вампиром. ― Ты не оставляешь мне выбора, Субару. Я все сделаю для него.
В рубиновых глазах, обращенных на нее, сверкала настоящая ярость. Ровенна провела уже знакомым клыкообразном кольцом по шее Субару, пуская ему кровь. Кольцо, в которое она собирала кровь, было другим ― если «сосуд» с кровью Канато имел лиловый оттенок, то камень шестого Сакамаки был белый.
Едва кольцо заполнилось, Ровенна закрыла его и, пригладила белые волосы.
― Прости, ― еще раз повторила девушка, но в этот раз в ее голосе звучало куда меньше сожаления. ― Я делаю это ради тех, кого я люблю. Но и вас я люблю, так и сложилась. Да, я стерва, манипуляторша… змея. Но я единственная, кто способен спасти вас.
Бесшумной тенью в комнату скользнула Назлы. Она остановилась около лежащего на полу вампира, смотрев на него холодно и без выражения. Субару едва ли не рычал от бессилия. Ровенна прикоснулась пальцами к его виску, сжала до головной боли.
― Ты будешь помнишь, что мы помирились. Мы говорили о твоем прошлом, ты вспомнил, как я утешала тебя во время грозы. Мы смеялись, и расстались друзьями, ― она подняла сиреневые глаза Назлы. Та послушно склонила голову. ― Сделай все быстро.
― Конечно, Госпожа моя.
Ровенна встала и, уже у выхода бросив прощальный взгляд на Субару, вышла. Назлы ― вся в черном ― опустилась на колени перед ним, наклонилась к его лицу максимально близко. На ее лице не читалось ничего, кроме слепой преданности этой женщине.
― Начнем с того, что вы собирали розы… Спи, Субару. Все будет хорошо.
***
Ровенна неслышно вошла в комнату. Шторы были плотно закрыты, терпкий запах боярышника наполнял помещение. Рейджи спал, и девушка скользнула к нему, положив голову на грудь брюнета. Где-то за гниющем сердцем появились отголоски вины, но вампирша заглушила их. Не в ее положении было испытывать вину.
Она приподняла голову, посмотрев на Рейджи. Очки лежат на тумбочке, волосы растрепались. Такой Рейджи был необычайно…мирным. Если не знать кто он, то можно легко принять его за простого красивого парня. Но Ровенна помнила, как он холодный и самоуверенный. И, как ни странно, такой вампир нравился ей больше. Такой вампир принадлежал только ей, был под стать ей. Она вглядывалась в любимое лицо, словно стараясь запомнить каждую деталь.
***
Утро началось с того, что Ровенну разбудил холодный голос. Да, вампиры не знали, что такое нежность ― они любили только своей прочностью и извращёнными удовольствиями. Но было что-то, что Рейджи неуловимо ей показывал ― может, это была привязанность к ее крови, может, к ней самой, но они засыпали и просыпались вместе. До романтики было далеко, потому как каждый раз их глаза встречались, это было похоже на столкновение двух сильных личностей.
― Просыпайся, ― сказал Рейджи. ― Ты опоздаешь на завтрак.
Ровенна слабо застонала.
― Мне обязательно быть там?
― Да, ― твердо произнёс вампир. Ровенна приподнялась в кровати, смотря на то, как вампир застегивает безукоризненную белую рубашку. Она встала, и помогла завязать ему галстук. Рейджи не возражал.