С последней каплей золотого дождя прервалась и музыка. Со сцены унесли микрофоны и отключили колонки. Над Красной площадью повисла неожиданная тишина, прерываемая лишь редкими возгласами перевозбужденных от вида золота разумных существ. Толпа постепенно застывала в предвкушении новых зрелищ. Шоу близилось к кульминации.
Небесный Совет улавливал тонкую грань между нарастающим ожиданием и полноценной скукой. Как только равновесие начало смещаться в пользу скуки, на сцене появился очередной диктор. Нарочито спешно, всем своим видом показывая ежесекундное желание подавить очередной зевок любого разумного существа, пришедшего на День прощения, седеющий коренастый мужчина вбежал по ступенькам на сцену.
– Добрый вечер, народ! – закричал он без микрофона, столь громко, что первые пять-шесть рядов могли отчетливо его слышать.
«И Вам не хворать, господин Первый секретарь», – подумал Олег и прислушался. В следующих фразах будет очередная пригоршня бесполезного пафоса, присыпанная крошкой вполне очевидной сути.
– Сегодня Демиург соблаговолил нам! – Первый секретарь Небесного Совета обвел руками засыпанную золотом площадь. – Сегодня Демиург ниспослал нам Знак, подтверждающий праведность наших действий! Вы все – свидетели великого действа, озолоченного самим Создателем. Слышно меня? Я специально приказал выключить всю аудиоаппаратуру. Никакого аналогового звука! Вы должны слышать и передавать из уст в уста живой голос, несущий великую истину, так же, как я напрямую несу ее от Демиурга к вам!
Олег почувствовал толчок в спину и обернулся. «Извините, подскажите, что он сказал?» – переспросил стоящий за плечом Олега темноборец. «Из уст в уста», – повторил Олег, замечая, как повторяет эту реплику вся Красная площадь, создавая единую звуковую волну, сравнимую с той, что буквально полчаса назад создавалась аудиоаппаратурой.
– Ради вашего блага, принося в жертву свое бренное тело, – продолжал вещать Первый секретарь. «Ради вашего блага, принося в жертву свое бренное тело», – вторила ему пробудившаяся толпа.
Еле стоящего на ногах Паладина на сцену под руки вывели трое. Его голова была покрыта шифоновым красным платком, скрывающим сочащуюся из темени кровь. Оставив Паладина посреди сцены, сопровождение удалилось, позволив ему упасть на колени. Глаза предсказателя, полные лопнувших капилляров, выражали боль и страдание.
– Готов ли ты, Паладин, отдать свою жизнь во спасение Мидлплэта? Готов ли ты, Паладин, уступить место новому спасителю, который придет к нам по завершении Темных времен? Готов ли ты, Паладин, молиться в Даунклауде перед лицом Демиурга о нашем благополучии и сокращении Темных времен? – Первый секретарь сыпал со сцены обилием риторических вопросов.
Паладин был не в силах ответить. Он хотел утвердительно кивнуть головой, но даже это давалось ему с трудом. Ему хотелось скорее избавиться от мучений. Но слушать напутственные речи – обязательный ритуал, который нельзя отменить ради одного только милосердия.
«Готов? Готов? Готов?»
– Повелеваю осуществить процесс разрезания внематериальной нити великого Пал… – договорить Первый секретарь не успел.
С ревом и грохотом, снося опоры сценического комплекса, под сценой пронесся битком набитый разумными существами минивэн. Олег отскочил в сторону, уворачиваясь от несущегося на полной скорости автомобиля. Первые ряды вместе с ним бросились врассыпную. Сцена с чудовищным звуком, лежащим в диапазоне где-то между визгом микрофона и скрипом по стеклу пенопласта, накренилась и покосилась.
Первый секретарь Небесного Совета решительно прыгнул со сцены, понимая, что останься он на ней еще на секунду – ему на голову приземлился бы оторвавшийся от конструкции выключенный экран. Вопль секретаря разнесся над площадью куда громче его декламирования. Поводов орать было предостаточно: от двух, вероятно, сломанных при падении ног до осознания неизбежности проникновения в стены Кремля машины Подполья.
Охрана Кремлевского дворца ослаблена. Все полицмейстеры, полицейские и бойцы СОРТ находятся на Красной площади. Неизбежное не предотвратить.
Массивный экран приземлился на Паладина, завершив церемонию Дня прощения безо всяких молитв и обрядов. Какой позор для Небесного Совета! Зато Паладин не так долго мучился, как того требовала церемониальная процедура.
Народ спешил покинуть Красную площадь. У Олега звонил телефон. «Взрывай! Взрывай! Взрывай!» – только это могло сейчас доноситься из трубки. Тиглев бросил сотовый под ноги и наступил на него: