Среди вновь прибывших Стопарин узнал Вильгельма и Алексикова. Для Вилли глубина была слишком большой, и ему приходилось прилагать немалые физические усилия, чтобы держаться на плаву. Каждая вторая волна с головой накрывала ребенка, и он, фыркая и отплевываясь, старался держать голову выше уровня воды.
– Почему не на качелях? – воспитательным тоном заговорил с ним Аннато.
– Я сам! – по всей видимости, Вилли решил проявить самостоятельность и показать себя перед гостем.
– Шементом на качели! – приказал Аннато, и ребенок послушно поплыл к качелям.
Выполненные с аскетизмом качели представляли собой грубо обработанную доску, подвешенную к потолку на веревках. Доска балансировала на таком расстоянии от воды, что ребенок мог раскачиваться на ней, погрузившись в воду по щиколотки. Вильгельм запрыгнул на качели с грациозностью лани и навострил уши. Выступление должно было начаться с минуты на минуту.
– Внимание! – прокричал Аннато, перемещаясь поближе к качелям, располагавшимся в геометрическом центре бассейна.
Эльфы реагировали на его слова вяло и отрешенно. Наверняка, им набили оскомину из раза в раз повторяющиеся истории. Большинство пришло покормить рыб остатками омертвевшей кожи и насладиться теплой соленой водой. Растрепанные и мокрые, как воробьи, искупавшиеся в ближайшей луже, они, как и Андрей, задавались одним вопросом: к чему этот глупый дресс-код, не позволяющий раздеться перед входом в бассейн?
Реальный интерес к ожидаемому действу проявляли ребенок и темноборец. Один рассчитывал выудить крупицу информации о Скрижали, а второй проявлял любопытство, типичное для двенадцатилетних почемучек. Одно из замечательных качеств детей, от которого отказываются все взрослые, – умение многократно слушать со всевозрастающим интересом одни и те же истории. Аналогичное качество, но в обратном его проявлении, свойственно старикам – в силу забывчивости или ностальгического восхищения, они готовы рассказывать повторяющиеся истории десятки раз. Уж не это ли проявление возрастного кризиса заставляло эльфов собираться в бассейне и слушать о собственных подвигах былых лет?
Аннато рассказывал сам. Было ли так всегда или, по стечению обстоятельств, подошла его очередь, Андрей не знал. Эльф говорил почти нараспев, четко, выразительно и горделиво, как пересказывают народный фольклор. Моменты, посвященные себе любимому, выделялись им особенно рьяно.
Аннато говорил о себе в третьем лице, но понять, о ком именно идет речь, удалось из контекста. Никто, кроме самого Аннато не мог быть кровавым и жестоким генералиссимусом эльфийского народа, имя которого темноборцы исковеркали на свой, русский лад, – удлинили до Анатолий.
– К концу Великого эльфийского завоевательного похода мы стали беспринципными и тщедушными, окончательно потеряв себя, – вещал Аннато. – Военные неудачи истязали наше нутро. Мы наплевали на основные принципы кочевого народа. Мы убивали детей, женщин и стариков, ослепившись желанием мстить. Наше отступление тонуло в крови мирных жителей. Нам казалось, что запугав своих врагов, мы заставим их заключить с нами мир. Нашу уверенность подкрепляли междоусобицы, расколовшие лагеря военнослужащих Западного континента и войск ЕТЭГ. Пока разумные существа убивали друг друга в Америке, мы рыли окопы, готовясь к последней схватке.
Однако темноборцам удалось вырваться из кольца американских войск, и они добрались до нас прежде, чем мы успели закончить работу над укреплениями. Я до сих пор помню землю, выжженную их оружием. Реактивные снаряды сыпались нам на головы словно град. Когда заградительные сооружения сравнялись с землей, а окопы засыпало грязью, пошла в атаку пехота. Нам снова пришлось отступать под обстрелом. На океанском побережье нас загнали в тупик. Удары систем залпового огня поддерживались танками и мотострелками. Мы несли потери, сравнимые с истреблением всего эльфийского вида. Каждый из нас потерял близких в кровавой бойне. И мы умерли бы все до единого, если бы эльфийский генералиссимус не воспользовался Скрижалью Любви.
Это было очень странное перемирие. Прямо посреди поля боя, усыпанного трупами и окровавленными кусками разорванных тел, началась самая настоящая оргия. Проникшись витавшим в воздухе возбуждением, противники побросали оружие и кинулись друг на друга с ласками и поцелуями. Они срывали с себя одежду, падали на колени, исступленно кричали, забыв о потерях и наслаждаясь выплескиваемыми оргазмами. Военные совокуплялись друг с другом вне зависимости от вида и пола. Кровь убитых в бою солдат смывалась кровью разорванных плев. В той битве девственниц не осталось, как не осталось и верных супругов. Жены невольно ласкали убийц мужей. Эльфы бились на порнографическом фронте не хуже, чем на военном. Это сражение со спущенными штанами было нашей самой странной и почти что единственной за долгие годы победой.