Андрей чувствовал себя скованно. Усевшись напротив Алексикова, он опустил глаза и постарался как можно спокойнее отыграть вынужденную роль незваного гостя. Похмельный голод заставил взять вилку и начать ковыряться в салатах.
– Вкусно? – спросил Алексиков, замечая интерес темноборца к еде.
– Спасибо, очень, – ответил Андрей, дожевывая очередной кусок.
– Так ты, значит, темноборец? – уточнил новый эльфийский генералиссимус.
– Верно, – кивнул Андрей.
– Какими же судьбами тебя занесло в Гетеборг?
Андрей проглотил кусок рыбы и наиграно поперхнулся, изобразив покалывание застрявшей в горле кости. Этого еще не хватало! Какого Хэйла потребовалось рассказывать о себе? Некоторые детали своей биографии темноборец предпочел бы оставить в тайне.
– Очередная инспекция, ничего интересного, – произнес Андрей, выдержав паузу и обдумав ответ.
– Тогда с какого такого испуга Небесный совет решил разбомбить Швецию, не эвакуировав собственных сотрудников? – повел бровью Алексиков.
– Я ничего об этом не знаю, – теперь уже честно признался Андрей. – Действовал по факту возникновения ситуации. Произошел взрыв, и мне пришлось эвакуироваться из города.
– И ты, конечно, направился в порт, хотя мог воспользоваться темноборческим порталом в аэропорту. Да и откуда вообще ты узнал об эльфийском торговом портале?
– Я о нем не знал. Аэропорт разворотило, а в порту я надеялся найти корабль, на котором удастся уплыть.
– Тогда зачем убил темноборцев на корабле?
– Услышал крики – пришел на помощь. Они были из другой группы, и об их миссии мне ничего неизвестно. На палубе возник конфликт, в результате которого мне пришлось их убить.
– Хорошо, – удовлетворившись ответами, произнес Алексиков. – Ну а дальше что? Выбрал сторону после смерти Аннато?
По телу Андрея пробежали мурашки. Теперь он чувствовал себя не только не в своей тарелке, но еще и на скамье подсудимых. Званый обед постепенно превращался в допрос с пристрастиями. Не хватало только света лампы в лицо.
– А у меня есть выбор? – ответил Андрей, не переставая зажевывать стресс аппетитными кусочками пареной форели. – Аннато мертв, и его полномочия перешли к тебе со всеми вытекающими последствиями. Думаю, сторонники бывшего генералиссимуса, в большинстве своем, также сменили свои якобы устоявшиеся взгляды. Для выживания нужна гибкость.
– Ну, я никого ни к чему не принуждаю, – возразил Алексиков. – Это вам не ЕТЭГ.
– С моим выбором стороны все понятно, – теперь уже действительно поперхнувшись форелью и как следует прокашлявшись, заговорил Андрей. – А что насчет тебя? Будешь набирать новую армию и готовиться к вылазкам на сушу?
– Для начала нам всем нужно оправиться от потрясений. Мы слишком долго занимались самоистязанием, исполняя волю помешавшегося на муках совести старика.
– Но почему сейчас? Ты молчал столько лет, задушив в себе боль и обиду, а теперь вдруг решил высказаться.
Алексиков опустил глаза, последовав недавнему примеру Андрея. Допрос постепенно сменялся беседой случайных знакомых. Каждый из собеседников старался вывалить на всеобщее обозрение как можно больший отрезок своей биографии, касаясь лишь безопасных ее участков. Судя по ответу Алексикова, Андрей своими вопросами преступил ту черту, за которой находилась зона досмотра перед входом в потайные уголки эльфийской души.
– Аннато был моим другом, – ответил Алексиков, оторвав от стола свой взгляд. – После того, как он даровал мне прощение, я, как и многие эльфы, уверовал в его убеждения. Тем более, что наша вера подкреплялась страхом уснуть летаргическим сном, как прочие непокорные. Смерть на Арене казалась нам безупречной заменой бессмысленному анабиозу. Постепенный геноцид эльфийского вида стал нашей главной идеей и первоочередной задачей. Мы мнили себя оружием, способным нанести непоправимый вред Мидлплэту. А оружие, как известно из пацифистских соображений, должно быть уничтожено. Для меня многое изменилось после романа с Камиллой, ее беременности и того, что произошло со Скрижалью. Я тяжело пережил прощание со своей возлюбленной, но еще большую боль доставляла мне невозможность рассказать правду сыну и воспитывать его, как подобает отцу. А ну положи на место!